В июле исполняется очередная годовщина со дня зверской расправы большевиков над Николаем II и членами его семьи в Екатеринбурге. Царь-мученик был очень образованным человеком, его учили и воспитывали самые выдающиеся в то время в России преподаватели, читал он часто и много, литературу самого разного рода: исторические книги, жизнеописания и монографии, духовную литературу, французскую и английскую художественную литературу в оригинале, произведения русской классики.
Личная библиотека Николая II насчитывала более 15 тысяч экземпляров книг, непрерывно пополнялась новыми изданиями и имела свой экслибрис. Часто государь читал вслух Библию. Но что читал император, когда уже стал простым гражданином Романовым в последние дни своей жизни? Этим вопросом заинтересовался известный петербургский писатель, ныне уже покойный, Николай Коняев, автор книги«Что читал государь в Тобольске».
Изучая дневники императора, Коняев выяснил, что в свою последнюю осень и зиму Николай IIзапоем читал… произведения Николая Лескова. Читал и в Тобольске, откуда его вместе с семьей потом отправили на расправу в Екатеринбург.
Его книги ошеломили Николая II
«По дневникам видно, – отмечает Коняев, – что книги Лескова не просто увлекли государя. Похоже, Николая II ошеломила раскрывающаяся перед ним в произведениях писателя русская жизнь», которую он до этого так глубоко не знал. Вот почему в сентябре 1917 отрекшийся император читает Лескова рассказ за рассказом, роман за романом, том за томом…
Вот что записывает Николай II в дневнике: «13 сентября 1917 года… начал роман Лескова «Обойденные»… «16 сентября. Погода простояла совсем теплая. Приятно было ходить и работать во дворе. Кончил рассказ «Обойденные» и начал «Островитяне»…
«24 сентября. Вследствие вчерашней истории нас в церковь не пустили… Вечером начал читать вслух «Запечатленный ангел»…А 26 января 1918 года Николай записал: «Окончил чтение сочинений Лескова 12 томов…».
Но почему все-таки Лесков так ошеломил бывшего императора? Ведь, как следует напомнить, сегодня уже по достоинству оцененный писатель Николай Лесков в те времена был в немилости и у российских критиков, и у «прогрессивной» интеллигенции, не был он популярен и в тех кругах, в которых вращался сам император до отречения и своей высылки в Сибирь.
И это было не случайно. Лесков начал свою литературную карьеру в Петербурге в царствование отца Николая II – Александра III. Сотрудничает с разными газетами и журналами, поставляет в них очерки, репортажи, рассказы. Публикуя их под самыми разными псевдонимами, порой курьезными: Стебницкий, Николай Горохов, Кто-то, Проезжий, Любитель часов и т.п. В 1862 году в столице участились пожары, которые народная молва приписывала студентам. Лесков написал об этом статью, но ее смысл извратили, обвинив молодого писателя в том, что он будто бы сочинил на студентов донос. Все от него отвернулись. А тогдашний кумир молодых умов и либеральной интеллигенции Писарев вынес приговор: «Найдется ли хоть один честный писатель, который согласиться работать в одном журнале с Лесковым?».
Отверженный писатель
В результате Лескова отказывались публиковать многие журналы, образованное общество его отвергло. Обескураженный и разбитый Лесков был вынужден уехать за границу. То было время появления нигилистов, казалось модным находиться в оппозиции к власти, все, что она делает, отрицать, проповедуя «хождение в народ».
Однако Лесков, который к 35 годам сам исходил и объездил чуть ли не всю Россию, знал русского человека много лучше тех, кто никогда не покидал столицы. Он был уверен в бесперспективности революции и написал роман «Некуда», где эти самые нигилисты, которыми восхищалась «просвещенная молодежь», были изображены в карикатурном виде.
И это вызвало уже настоящую ярость радикалов, которые обвинили писателя в «клевете на молодое поколение» и стали его травить, называя Лескова «шпионом III-го отделения», будто бы написавшего роман по заказу жандармов. Возмущенный Лесков издал роман «На ножах», где изобразил нигилистов уже с неприкрытой ненавистью. Но чужим Лесков оказался не только для революционеров и «прогрессивной интеллигенции». В таких произведениях как «Некрещеный поп» или «Полунощники» писатель со злой иронией описал ту гнилость церковного официоза, сановную «набожность», которая действительно не смогла в час смуты встать на защиту России и Православия и рухнула в бездну…
«Оно не христианство», писал тогда Лесков о тогдашней российской церкви. Этой «неправильной», неправедной церкви Лесков противопоставил мир ангельских паломников, жизнь вдали, поиск Христа и истины вдали от суеты больших городов. Понятно, что это сделало его еще и неугодным для правившей тогда власти. В результате писателя уволили из министерства просвещения, где он проработал 20 лет на невысокой должности коллежского секретаря. Причем уволили без права на пенсию, что обрекало его на нищету. А его книга «Мелочи архирейской жизни» была изъята из всех библиотек, а шестой том собрания сочинений Лескова, куда она входила, сожгли.
Николаю Лескову принадлежит никем доселе не побитый рекорд: в России его обвиняли все и во всем. По обвинениям в его адрес можно составить полный «кодекс литературных преступлений».
«Причина непопулярности Лескова не столько в его разладе с основными течениями эпохи, сколько в неясности его стремлений, в корне благих, а в своих проявлениях туманных и бесплодных» – подытожил эти обвинения тогдашний литературный критик Николай Лернер.
Почему же тогда император читал в свои последние дни именно Лескова, которого в те времена многие клеймили и отвергали?«Владимир Маяковский, –пытается это объяснить Коняев, – говорил, дескать, Лесков рядом с Толстым был виден в большой телескоп. В принципе, это так, но дело тут не только в величине Л.Н. Толстого, а еще и в слепоте критиков, в той странной, выработанной в передовом обществе глухоте на самые главные русские проблемы. Невозможно найти писателя, который мог бы сравниться с Н.С. Лесковым тем глубинным знанием народной жизни, той красотой русского языка, тем обилием положительных народных характеров, которые мы находим на страницах лесковских произведений».
Мир святых и праведников
В своих романах, повестях и рассказах – «Соборяне», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник» и т. д. Лесков создал целый «иконостас» святых и праведников, людей с мятущейся и тонкой душой, занятых поисками Бога и вечной истины. Волшебник слова и непревзойденный рассказчик, Лесков показывает пеструю галерею образов русских людей, благодаря которой его потом стали ставить в один ряд с Толстым, Тургеневым и Гоголем, называть самым национальным писателем России.
Иван Флягин в его «Очарованном страннике», например, настоящий былинный русский богатырь, в образе которого писатель показал нравственную и физическую силу русского человека, его душевную щедрость, любовь к Родине.
«Мне за народ помереть очень хочется», – говорит в итоге своих странствий Иван, в котором воплотились основные черты национального русского характера. Разве не эту же мысль повторил много лет спустя в «Белом солнце пустыни» кинематографический, даже внешне так похожий на него, таможенник Верещагин: «Мне за державу обидно».
Лесков вовсе не был «этнографическим писателем», каким его почему-то называют некоторые критики, старавшиеся его принизить. Как и Достоевский, показывая подрывную, разрушительную роль революционеров-нигилистов, называя их «мошенниками от нигилизма», разоблачая их, в то время как «прогрессивная общественность» ими восторгалась, Лесков пророчески предсказал трагическое будущее России. Первым это понял Лев Толстой, назвав Лескова «писателем будущего». «Читая его, чувствуешь Русь!» – восторгался он.
И, пожалуй, самую справедливую оценку дал Лескову Максим Горький: «Как художник слова Н.С. Лесков вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров. Талант Лескова силою и красотой своей немногим уступает таланту любого из названных творцов священного писания о русской земле, а широтою охвата явлений жизни, глубиною понимания бытовых загадок её, тонким знанием великорусского языка он нередко превышает названных предшественников и соратников своих».
Ответ на мучительные вопросы
Именно поэтому, следует предположить, произведения Лескова, с которыми Николай II в полном объеме смог ознакомиться только под конец своей жизни, так поразили бывшего императора России. Читая их, он как бы заново знакомился с русским народом…
Мало того, в произведениях Лескова император-страстотерпец, наверное, и нашел ответ на вопрос, который, конечно, не мог его тогда не мучить после вынужденного отречения от престола: почему же в России произошла трагедия революции?
Ведь именно Лесков был одним из первых, кто задолго до нее в своих книгах пророчески предупреждал, куда заведут Россию «мошенники от нигилизма». Но Россия своего пророка не услышала, как не услышал его вовремя и сам Николай II.
Поэтому трагедия Николая IIв том, что и он, и его окружение, и правящая элита России, как, впрочем,и вся «передовая» интеллигенция того времени, русского народа не знали, совершенно его не понимали. И именно по этой, наверное, причине– страшном разрыве между народными массами и правившим классом и образованной часть.общества,–в нашей стране и случилась самая страшная в истории революция. Читая книги Лескова, потерявший власть император вдруг с пронзительной ясностью это понял.
«Книги, которые так по-настоящему и не прочитала Россия, торопился прочитать последний государь в свою последнюю осень», – отмечает Николай Коняев и в заключение с иронией спрашивает: «Интересно, кого читает сейчас в своем Тобольске М.С. Горбачев»? А в самом деле, кого? Лескова? Вряд ли…
