Профессор, академик РАН. Научный руководитель Института степи Уральского отделения РАН, вице-президент Русского географического общества, член экспертного совета национальной премии «Хрустальный компас». Организатор и директор Института степи УрО РАН (1996—2018), впоследствии его научный руководитель. Автор научно-методического издания «Зелёная книга» (единый и полный кадастр природных объектов региона или страны).
Наверное, правильнее всего начать со стихов Петра Вяземского. Эти строки о том, что я почувствовал, когда познакомился с академиком Чибилёвым и той наукой, которой он предан и которой посвятил свою жизнь. Итак, Петр Вяземский:
Бесконечная Россия
Словно вечность на земле!
Едешь, едешь, едешь, едешь,
Дни и версты нипочем!
Тонут время и пространство
В необъятности твоей.
И об этой «необъятности» известно было мало, пока не появился молодой ученый Чибилёв. Именно благодаря его настойчивости удалось «лирику» степей воссоединить с «физикой». Помните, горячую дискуссию начала шестидесятых годов прошлого столетия: «физики» или «лирики»? Тогда ещё прозвучало: «Что-то нынче физики в почёте, что-то лирики в загоне». А молодой ученый постарался их поставить рядом, наравне, потому что без поэзии наука о степи теряет свою душу, а значит, и неповторимость.
Кстати, финиш дискуссии «физиков» и «лириков» в 2020 году стал своеобразным: самая престижная в научной среде Демидовская премия была вручена физику Ю.Ц. Оганесяну за открытие нового элемента, который пополнил Менделеевскую таблицу, и двум «лирикам» – академикам В.В. Рожнову и А.А. Чибилёву. «История наших степей печальна и прекрасна, потому что в ней отразилось бытие наших предков, да и нас самих», – сказал в своей Демидовской лекции академик Чибилёв. «На огромном степном пространстве разворачивались многочисленные баталии, оказавшие большое влияние на ход истории. Из беспокойных степных просторов исходили угрозы для оседлых цивилизаций, которые с целью защиты воздвигли различные заградительные сооружения, защитные линии, стены, рвы, которые могут сегодня идентифицироваться как внешние границы Степной Евразии. Это и Великая Китайская стена на восточной оконечности степей, Римская стена или Сарматский Вал в Сербии и Венгрии, многочисленные валы (Троянов, Змиев валы и др.) в Румынии и Галиции на западе Степного пояса. От беспокойного степного мира пыталось отгородиться и Русское государство, создав Тульские Засеки, Татарский Вал между Тамбовом и Липецком, Белгородскую защитную черту, а затем – Петров Вал между Волгой и Доном, Закамский Вал в Заволжье, Вал Перовского в Зауралье и другие. Аналогичную роль выполняла Дербентская Стена, воздвигнутая Сасанидами в VI веке н.э. для закрытия Каспийского прохода. Следов подобных сооружений намного больше, чем мы думаем».
А начал Демидовскую лекцию, произнесенную перед студентами и преподавателями Уральского университета, Александр Александрович так:
– Слово «заповедный» не имеет аналогов в других языках. Есть понятия «парки», «природные памятники». В 1895 году В.В. Докучаев впервые ввёл понятие «заповедник» как участок природы. И он обратил внимание именно на степи, которые больше всего пострадали уже к тому времени от деятельности человека. Заповедное дело переживало разные эпохи; от идеи Докучаева, через проект 46 заповедников, выбранных Семеновым-Тян-Шанским в России, через создание частного заповедника на юге Украины – Аскании-Нова, наконец, к государственному Ильменскому заповеднику. И вот 1933-й год: первый съезд по охране природы, на котором провозглашается лозунг: «Надо сорвать фетиш с неприкосновенности природы и заселить ее полезными растениями». Одновременно создается Главприрода, которой предстоит защищать как раз то, что надлежит «преобразовать». Вот так, с одной стороны – «покорение» природы, с другой – ее сохранение. Это борьба. И она продолжается до сегодняшнего дня. Борьба между «покорителями» и «защитниками» природы…
В нашей беседе академик замечает:
– Питер – это окно в Европу, а Оренбург – это ворота России в Азию. Но если там море, то у нас степь.
– Красиво звучит и… убедительно!
– Животные, в том числе и из Красной книги, нуждаются в своем доме. Какие-то из них приспосабливаются к новым условиям, когда они изменяются, но есть и такие, которые погибают. И их, конечно же, большинство. Итак, нужны «острова выживания», которые должны быть рядом с человеком. Одно из величайших достижений Академии наук – это создание системы заповедников. 5 мая 2020 года исполнилось 100 лет со дня создания первого национального заповедника – Ильменского. Заповедник появился на Урале не случайно – именно этот регион России во многом определяет ее судьбу и развитие. И естественно, что придя к руководству Уральского Отделения Академии наук СССР, академик Геннадий Андреевич Месяц, хотя и физик по жизни, выступил активно за создание специального института, который занимался бы исследованиями природных ресурсов Урала, не только его недр, но и природной среды. Так появился Институт степи, которым мне посчастливилось руководить с момента его рождения.
– Почему именно степь привлекла внимание, а не горы, к примеру, или вулканы?
– В ХХ веке в Советском Союзе мы практически лишились степей. Сначала в Европейской части страны, а затем и на Востоке. То нефть добывали, то газ, то различные полезные ископаемые. И не задумывались совершенно о том, что губим степи. У нас было порядка 200 исследовательских институтов, а степями занимались в основном институты, связанные с нефтью, или с сельским хозяйством. Наш институт возник как своеобразный протест против наступления на степь – уникальное природное образование.
– И еще, наверное, потому, что вы родились и выросли в степи, не так ли?
– Конечно. После войны появились грандиозные проекты так называемого «преобразования природы». Это освоение новых земель, целина, мелиорация и так далее. По сути дела шло планомерное уничтожение степей. И когда появилась «Красная книга», то оказалось, что исчезает множество видов. А это индикатор состояния природной среды. То есть становится понятным, насколько она пригодна для жизни.
– Выходит, и освоение целины способствовало появлению вашего института?
– Это своеобразная реакция на происходящее в степной зоне. На Урале поняли, что нужно создавать специальный институт, где изучались именно эти проблемы. И второе: заповедники.
– Что вы имеете в виду?
– В Советском Союзе было 200 заповедников. Они создавались в труднодоступных местах – в горной местности, в пустыне, в таежных районах. И ни одного заповедника в степях! Эталоны степной природы не сохранялись, хотя идея заповедников в свое время родилась именно в степи. Более ста лет назад легендарный Докучаев обратил внимание на то, что степная природа изменяется . Он попытался в 1892-м году создать степные станции, чтобы изучать механизм образования чернозема. Как известно, это самые продуктивные почвы, которые обеспечивают нашу продовольственную безопасность. К сожалению, ему это сделать не удалось. Были небольшие степные участки на Украине, где велись исследования, но это лишь эпизоды… Мы же повели масштабные работы – создали не один заповедник, а сразу четыре!
– То есть провели своеобразные спасательные работы?
– Конечно. Мы постарались сохранить то, что еще осталось от степи. И теперь изучаем, как человеческая цивилизация воздействует на почву, растения, ландшафт, природную среду. С одной стороны, наш Институт занимается изучением степных ландшафтов – а они очень разнообразные! – а с другой – выработкой таких технологий, чтобы сохранить природную среду, в которой человеку было бы жить комфортно.
Северные и южные границы степного типа ландшафта определяют в первую очередь климатические факторы, конкретно – показатели водно-теплового режима. Эти показатели классически проявляют себя на равнинах. При этом любая возвышенность или низкогорье в пределах широтного пояса степей (Донецкий кряж, Приволжская возвышенность, Казахский мелкосопочник и др.) приводят к формированию лесостепных островов и полуостровов, которые вдаются далеко на юг в пределы зоны. И, напротив, низменные равнины Приаралья, Прикаспия, Причерноморья, сложенные морскими аккумулятивными отложениями, способствуют продвижению на север пустынно-степных ландшафтов. На природные различия, обусловленные высотно-геоморфологическими и литологическими факторами, накладывается общее нарастание континентальности климата с запада на восток. В этих условиях формируется удивительно разнообразный облик ландшафтов Степной Евразии, которая, наряду с классическими плакорными степями, вмещает в себя островные степные боры и степные дубравы, березово-осиновые колки, байрачные леса, степные озера и соры, степные и облесенные холмогорья и низкогорья, пустынно-степные каменистые плоскогорья и, наконец, поймы больших и средних рек с интразональными лесами и лугами.
– Значит, степей у нас очень много?
– Степной пояс очень протяженный – порядка восьми с половиной тысяч километров: от Австрии до Китая. Что характерно для него? Открытый характер, хотя лесов в степи тоже много. Сейчас говорят о природно-похожих технологиях, так вот в степи их бесконечное количество – ищи, познавай, изучай и применяй!
– Это и послужило одной из причин создания института?
– Наш институт появился в те годы, когда институты закрывались. Однако руководители Академии и академик Месяц прекрасно понимали, сколь важны работы по степи для страны. И потому они поддержали инициативу группы исследователей, которую я возглавлял. Так появился единственный на Урале институт географического профиля, хотя, подчеркиваю, шли трудные 90-е годы. Постепенно наш институт стал единственным в Евразии по изучению степей, и он признан во всем мире.
– У вас прямо-таки страсть к созданию заповедников. Но мне кажется, что они всегда у нас были на особом положении…
– Нет, это не так. Вокруг них всегда шла ожесточенная борьба. В 1951-м году территория заповедников сокращается в 11 раз! Многие из них закрываются, площади других уменьшаются, ликвидируется Главное управление по заповедникам. Кстати, до нынешнего дня оно так и не восстановлено. И позже идет борьба вокруг заповедников. Они – то открываются, то закрываются. Всё зависит от того, как власть использует их. Часто для того, чтобы «залатать дыры в бюджете». Это, прежде всего, связано с лесным богатством.
– А каково положение сейчас? Не с лесами – они, известно, нещадно вырубаются, а с заповедниками?
– В Российской Федерации действует 108 государственных заповедников и 63 национальных парка. Любопытно, что сейчас заповедники находятся в ведении Министерства природных ресурсов. То есть в том самом ведомстве, которое командует нефтью, газом, различными месторождениями… Как раз от деятельности этого министерства и нужно защищать природу!
– Мы вообще живем в парадоксальное время…
– Всего один пример – Бузулукский бор. Уникальное природное образование – лес на границе степи. Но там нашли нефть, и, конечно же, заповедник был закрыт. Однако во время добычи нефти произошло несколько крупных аварий – работы пришлось прекратить. Защитники природы добились того, чтобы здесь организовать природный парк, открыть его для туристов. Наконец, хоть это удалось сделать. Заповедник организовать уже было нельзя, так как природные ландшафты после нефтяников перестали существовать в своем первозданном виде. Итак, создан парк. И вдруг мы узнаем, что начинается тендер по добыче нефти. Где? Конечно же, в Бузулукском бору! Ну что к этому можно добавить?!
– И что же делать?
– Есть несколько направлений, которые нужно четко разделить. Одно из них – использование природных ресурсов для экономики. Понятно, что она не может развиваться без вмешательства человека в среду обитания. Это понятно и объяснимо. Но одновременно мы должны заботиться и о том, чтобы сохранить природную среду для научных исследований, для изучения ее, для познания законов ее развития. Без этого человечество не может развиваться и жить, так как надо знать и понимать, откуда мы родом и какими нитями связаны с окружающим миром. Это острова первозданной природы.
– Насколько результаты ваших исследований востребованы сегодня?
– Это большая проблема. И наш бизнес, и наша региональная власть живут только сегодняшним днем, не заботясь о будущем. Нет и преемственности той самой власти, которая, увы, часто меняется. Приходит новый руководитель со своей командой, и все начинай сначала, буквально с «нуля». Нет стратегии. Мы разрабатываем сейчас природно-экологический каркас развития региона, который предусматривает и водный баланс, и использование почв, и сохранение природной среды. Нам приходится каждый раз убеждать новые власти, что это необходимо делать. К сожалению, наши рекомендации чаще всего лежат в сейфах, не внедряются. Рекомендации ученых нынче не нужны чиновникам, и это прискорбно.
Чтобы заниматься исследованиями, нужны станции, заповедники. До 2013 года был приток молодых, так как и квартиры можно было получать, и зарплаты были достойные. Но с тех пор финансирование не увеличивалось, да и мы стали старше. Когда институт создавался, мне было 28 лет, и такие же молодыми были сотрудники. А сейчас средний возраст уже около сорока. Нет аспирантуры, хуже с приборной базой. В общем, не развиваемся, а в лучшем случае застыли на одном уровне.
– А как же так называемая «реформа науки»?
– Реформа продолжается. А вот уверенности в будущем нет. Институты начали объединять в центры, причем не по тематике, а по месту расположения. Делается все чисто механически. Наш институт оказался вместе с медиками. Существуют, конечно, междисциплинарные проекты. К примеру, математики или физики помогают медикам, но это скорее исключение, чем правило. А в реформе чиновники пытаются соединить несоединимое. Мы сейчас входим в Оренбургский федеральный центр, то есть обезличены. С трудом сохраняем бренд «Институт степи», который получил мировое признание. С каждым годом делать это становится все труднее. К тому же институты оторвали от Академии наук. На мой взгляд, это большая ошибка, которая ведет к деградации фундаментальной науки, которой так славна была наша страна…
P.S. Академик Чибилёв затронул главную особенность нашего времени – то особое внимание, которое нынче уделяется экологии. Наука эта пока довольно неопределенная, в ней множество направлений, но мы будем пользоваться теми понятиями, которые ввел в наш обиход великий В.И. Вернадский, то есть речь идет о ноосфере. Я считаю, что академик Чибилёв – один из его учеников, а не только сторонник его идей. Последователей, как известно, множество, а вот тех, кто воплощает идеи Вернадского в жизнь, то есть учеников, по пальцам можно пересчитать…
Беседу вёл Владимир Губарев
