Стратагема стейкхолдерского или инклюзивного капитализма (или капитализма всех заинтересованных сторон) претендует на статус радикальной реформы капитализма, но на деле является трансформированной версией концепции солидаризма или корпоративизма, созданной и продвигаемой Ватиканом в начале ХХ века как ответ марксистской критике капитализма и теории классовой борьбы.
Эволюционируя, корпоративизм в реальной политике трансформировался в фашизм во всех его европейских версиях. Сейчас такая же эволюция ожидает теорию инклюзивного капитализма, созданную под эгидой создателя и организатора Всемирного экономического форума в Давосе К.Шваба и жены Э.Ротшильда, подруги Х.Клинтон, Л.Форестер.
Суть предложений К.Шваба и Л.Форестер – выбрать в качестве общественного идеала stakeholder capitalism, где «компании выступают доверенными лицами общества». Это третья модель капитализма, где первой является акционерный капитализм (shareholder capitalism) с его стремлением к прибыли, а второй моделью – госкапитализм (state capitalism), где формы развития экономики определяются государством.
Акционерный капитализм, попав под давление финансовых институтов, по словам Шваба, пренебрегал социальной функцией и оторвался от реальной экономики (К.Маркс называл это «фиктивным капиталом»). Госкапитализм стал разновидностью азиатского способа производства. Он помогает строить долгосрочные стратегии, но тяготеет к системной коррупции и также не учитывает социальную и экологическую составляющую.
И только инклюзивный (стейкхолдерский) капитализм меняет мышление людей, давая понять, что их успех зависит от успеха смежных социальных групп. Шваб утверждает, что такой метод позволяет сбалансировать социальные интересы. Но для этого компании должны получить право и возможность «выйти за пределы своих юридических обязанностей», «чтобы ответить на призыв общества». Речь идёт о возможности поставить корпорации над государством и обществом.
Таким образом, весь либеральный вектор в условиях кризиса, усиленного пандемией, направлен на усиление глобалистского крыла до уровня диктатуры и демонтажа многопартийного консенсуса. Глобалистский манифест будет продвигаться жёстко и тотально, все конкурирующие дискурсы будут задавлены. Леволиберальный фланг консолидирован и доминирует.
Для России существует актуальная потребность выбора стратагемы, где исключена возможность эволюции к цивилизационным и институциональным основам Запада.
Учитывая конфликт между типами цивилизации Запада, Юга и Востока, Россия не может примыкать ни к одному из них. По этой причине для России плодотворна концепция Севера, отдельного цивилизационного полюса, стоящего вне схватки цивилизаций и над ними. Концепция Севера не применяется ни к одному типу существующих цивилизаций, и потому у России здесь сохраняется приоритет и основа для цивилизационной самоидентичности.
Концепция Севера не разработана для России детально, но она вступает в конфликт с идеей «Европы от Лиссабона до Владивостока», актуальной для прозападной страты российской элиты, у которой не получилось прийти в Запад, и потому пусть Запад придёт в Россию.
Концепция Севера есть синтез языка Традиции и Нового времени. Это антитеза евразийства, глобального либерализма и коммунизма (социализма). Концепция Севера – не политэкономическая, а геополитическая стратагема. Она – полюс на карте, определяющий цивилизационный тип нации. Экономические стратегии определяются исходя из парадигмальной матрицы концепции Севера как совокупности уникальных характеристик России, сформированных под влиянием историко-географического фактора, трансформирующегося во времени.
Продолжение – в докладе Института РУССТРАТ.
Источник: t.me
Заставка: russtrat.ru
