На этот вопрос отвечает известный ИТ-предприниматель, учредитель и председатель совета директоров компании NAUMEN, президент НП “Уральский кластер информационных технологий», эксперт РНК Александр Давыдов.
«Атомизированность» против «общинности»
Одной из самых ощущаемых недостатков и жизни, и церкви является недостаточность общинной жизни. Очень трудно и медленно складываются церковные общины, особенно – в крупных городах, с их суетой и постоянными изменениями состава прихода. Таково мнение главного редактора сайта “Русская народная линия” Анатолия Степанова, и я с ним полностью согласен.
Хочу показать, что этот недостаток определяется не субъективным желанием людей, типа — «хочу/не хочу общину», это следствие процесса атомизации-разобщения во всем мире, не только у нас. Атомизация же, в свою очередь, – следствие тотального преобладания частно-рыночных отношений, вытеснения ими всех других форм отношений. Другие типы отношений (солидарность, взаимопомощь, кооперация) уходят, вытесняясь частным потреблением-владением.
Страдает не только церковная общинность, исчезают любые общинные и духовные связи. Уменьшается большой и малый патриотизм, мизерна общность домашнего соседства. Исчезают отношения родства не только большой семьи, а даже в отношениях родителей-детей и мужа-жены. Выживает только корпоративная солидарность внутри организаций, вызванная общей борьбой за внешние ресурсы. Частное теснит общее, не оставляя ему места в общественном настрое. Это настроение передается обществом и всеми медиа, и противостоять ему — крайне сложно, это сродни подвигу, как для отдельного человека, так и для отдельной семьи. Чтобы противостоять настроению большого общества, нужна община, в которой другие убеждения и в которой есть взаимоподдержка. Но чтобы сложить общину – нужно выйти из общества. Замкнутый круг.
В то же время в людях заложена и неискоренима потребность единения в стремлении к общим духовным ценностям. Показателен рост «зеленого» волонтерства, волонтерства общественных мероприятий, которые сродни искусственному заменителю (эрзацу) духовности и общности. Поволонтерили мероприятие и — разбежались. Потом собрались на новое мероприятие в другом составе. Короткая, ни к чему в дальнейшем не обязывающая общность эпохи рыночных отношений.
Эту неудовлетворенную потребность духовности и коллективной солидарности отец Сергий и заполняет. На этой же потребности взращиваются и живут все секты. Возникает вопрос, почему православные иерархи не взращивают такие общины, которые бы хранили полноценную веру? В более общей постановке – почему церковь не ведет организации общинного противостояния общемировому настрою разделения и сребролюбия?
На православных русских церковных иерархах лежит груз ответственности – они обязаны духовно окормлять огромную территорию, удовлетворять запросы большой массы верующих, сохранять паству, которая находится под влиянием всего общества, то есть подвержена сребролюбию. Иерархи тоже подвержены сребролюбию, они не на Луне живут. Оно вытесняет веру, приводит к надежде на деньги, не на Бога, то есть к маловерию.
Есть и объективные обстоятельства. Высказывать и двигать кардинальные мысли и решения церковные иерархи не могут. Они связаны целым рядом ограничений и рисков. Например, церковь не может ссориться с властью, не может оттолкнуть массу верующих. Церкви нужно много денег, надо содержать огромный штат, целую корпорацию. Скажешь правду, кто-то обидится, уйдет с деньгами, как тогда жить людям, связавшим свою судьбу с церковью?
И вот на этом фоне эффектно и искренне выглядят радикальные проповеди Сергия Романова, который не щадит мирские и церковные власти. Это привлекают к нему сторонников. Тем более, эффект его выступлений многократно усиливают цифровые технологии, СМИ и интернет. На фоне общей бездуховности, отупляющего действия попсы на телеэкранах, и на фоне молчания иерархов, его выступления с амвона и в YouTube звучат ярко и выигрышно.
К тому же Сергий постоянно подчеркивает свое личное бессребреничество. А СМИ постоянно вытаскивают факты показной роскоши церковного клира, будь то дорогие часы, или роскошный автомобиль. В результате складывается сомнение в бессребреничестве иерархов, а значит — в их вере. И плюс — нарыв содомизма в иерархии, неискоренимость которого намекает на лобби, масштаб которого никто не знает. У народа возникает недоумения, сомнения в верности иерархии, которое отравляет церковь, и это опасно.
Что и как говорить?
Обличения и обвинения отца Сергия совсем не бесспорны. Причем суть может быть выражена не в том, о чем говорят, а в том, как именно формулируют. На запрет служения в храмах на Пасху и в ковид-эпидемию, один греческий иерарх сказал “Позор вам, препятствующие богослужению!”. Он осудил поступок государственных властей, и согласие с ними властей церковных. И, правда ведь — позор! Они и сами догадываются, решение кладет на них темное пятно, которое надо отмыть.
И совсем другое дело – переход на личности, название «лжепатриархом», проклятие и патриарха, и президента, то есть вынесение приговоров.
Позорить поступок – значит призывать исправиться. А когда проклинают и приговаривают, то, значит, рвут общность, отделяют себя. Не призывают к исправлению, а преследуют другие цели. В случае Сергия Романова, видимо, политические цели, он прямо предлагает себя на место президента и патриарха.
В числе прочего Сергий восстал и против ужесточения санитарных требований при Святом Причащении. Кое в чем я с ним согласен. Некоторые меры совсем лишние, а некоторые зависят от места. Одна ситуация для небольшого поселкового прихода, где друг друга хорошо знают, и каждый человек – как на ладони. Другая – если это приход в большом городе, или в проходном паломническом месте. Если в богослужении участвуют неизвестные, которые могут быть инфицированы и не станут себя ограничивать даже при плохом самочувствии? В этом случае многие требования кажутся уместными.
В целом речи Сергия оставляют впечатление политически направленных. То есть направленных не на поиск истины, а на утверждение себя во власти. Я давно не смотрел его проповедей, но те, что видел, показались именно такими.
Какой ценой?
Из истории мы знаем, что сектантство, обособление группы верующих, даже если оно происходит внутри православной церкви, ни к чему хорошему не приводит. В истории России именно раскол Церкви привел к революции. Сейчас, по сути, мы наблюдаем процесс формирования секты.
Мария Шукшина, побывав в Среднеуральском монастыре, отметила особую атмосферу душевности, внимания и заботы к ней монахинь, которую не в каждой семье ощутишь. Внутри тесного круга единомышленников, ее участникам может быть действительно душевно комфортно… какое-то время. Ограничивать себя одним авторитетом, а весь мир считать погрязшим в ереси – создает непротиворечивость и комфорт. Но этот путь ведет в тупик и самого Сергия, и его последователей.
Возможно, отец Сергий действительно чувствует себя неким пророком, воспринявшим поток духовной силы, считает, что своими обличениями способствует обновлению и чистоте церкви. Вопрос, какой ценой это достигается? Если ценой угрозы раскола церкви, то это негодная цена. Раскол русской церкви 17 века привел к огромному масштабу тайного старообрядчества страны, к потере веры и формальному исполнению обрядов большой части населения, к недоверию большей части народа к иерархии церкви и к государству. В конечном счете, недоверие вылилось в революцию и привело к огромным жертвам, включая священство и народ. Православная русская цивилизация в результате сейчас находится в коме, из которой ее надо выводить очень бережно и постепенно. Иногда кажется, что пациента (православную цивилизацию, русский мир) проще замучить, чем оживить, привести в сознание и сделать сильной. Хотя делать что-то надо, оставлять русский православный мир в состоянии бессознательности – тоже нельзя.
Как будут развиваться события?
В то же время большой опасности церковного раскола я не вижу. Отец Сергий переоценивает свои силы и возможности. Паства монастыря, его ближний круг, психологически от него зависят и последуют за ним, куда бы он не позвал. Иное дело – общение через канал YouTube, сила воздействия вне храма существенно ослабевает.
Я думаю, что накал страстей постепенно будет спадать, и постепенно всё придет в равновесие. Отец Сергий не обладает монополией на истину. Его явно заносит, чего стоит его предложение сделать его президентом России дня на три. Вот тогда он навёл бы порядок! Звучит откровенно по-детски. Известно, что у каждой сложной проблемы есть одно простое решение, оно же неправильное. На самом деле не бывает простых решений сложных проблем, они решаются постепенно, долгим и нудным распутыванием узлов, расшивкой узких мест, воспитанием и обучением, наказанием и последовательной заменой неисправимых. Тем более это справедливо для такой огромной, многоуровневой и многоукладной страны, как Россия. И президент Путин – на своем месте, принимает аккуратные меры для выхода из затяжного смертельного состояния, стараясь не навредить больному организму страны.
На вызовы надо отвечать!
Положительный эффект от выступлений отца Сергия в том, что он, предлагая простые и неправильные решения, заставляет иерархов напрягаться в поисках ответов на вызовы времени. Не зная что ответить, иерархи молчат. Но они должны, обязаны по своему назначению, дать ответ! Или хотя бы организовать поиск ответов, принимать участие в поиске и показывать продвижение.
Как расценивать карантинный запрет властей на богослужения в Пасху? Запрет на проведение крестных ходов и массовых церковных праздников? Ограничения при проведении таинства Святого причастия? Эти и другие вопросы у прихожан неизбежно возникают. Накапливается недоумение. Его необходимо разъяснять. На вызовы времени надо своевременно отвечать. И если это не делают облеченные властью иерархи – то находится тот, кто предложит ответ.
Надо более активно и оперативно говорить с верующими, чтобы у них не накапливалось недоумение. Недоумение перерастает в сомнения. Верующие хотят быть уверены в своих иерархах. Какова обстановка внутри иерархов РПЦ и в моей Екатеринбургской епархии? Насколько мы можем доверять иерархам? Мы на них надеемся и за них молимся, но хотим слышать постоянно их голос, как пастыря. Потому что не все их голоса звучат как у пастыря. Некоторые голоса звучат как у наемника, или как у разбойника. Возникает сомнение, может они молчат, потому что боятся голосом себя выдать? Это создает благоприятную атмосферу для обличений отца Сергия.
Как будет относиться церковь к вызовам нашего времени? Угрозе цифрового рабства, введения QR-кода, а в перспективе – возможной чипизации населения под предлогом борьбы с коронавирусом? Ответа на это официальные лица РПЦ также не дают. Цифровой концлагерь становится реальным, а иерархи молчат.
Время кулуарности и келейности уходит в прошлое, даже в общественной религиозной жизни. Церковь – это реальная сила, объединяющая миллионы верующих, и если РПЦ явственно обозначит свою позицию по тем или иным актуальным вопросам – с этой позицией вынуждены будут считаться и депутаты, и исполнительные органы власти. Без высказанного мнения церкви, депутаты могут принять любой закон, включая и законы цифрового рабства.
Подготовил Валерий Борисов.
Специально для РНК
Заставка: скрин с видео
