В сельском хозяйстве у нас в последнее время произошли большие изменения. Во-первых, конечно – санкции 2014 года и последовавшее за ними продуктовое эмбарго. С одной стороны, это плохо – исчезли с прилавков вкусные импортные сыры, Бри с Камамбером. С другой – хорошо, поскольку тут же появились точно такие же, но российские. Сначала они были невкусные. А потом научились делать так, что просто не отличишь от заморских. Во-вторых, 1 января сего года вступил в силу Закон об органический продукции. Тоже, с одной стороны, хорошо, а с другой – не очень. По крайней мере, если расспросить подробно того, кого эти события непосредственно касаются, например, фермера с Горного Алтая Вячеслава Есипенко.
Горный Алтай представлять не надо. Это то самое «место силы», о котором многие наслышаны, а некоторые уже побывали там. Так вот, проезжая по Чуйскому тракту через село Черга, где в одноименную реку впадает другая речка Сема, эти последние – имели возможность полакомиться с местными фермерскими козьими сырами.
Рекламы, конечно, у них никакой. Разве что редкий утомленный автомобилист остановится в селе и увидит сидящую на завалинке девочку. Она, болтая ногами, уплетает, держа в руке, огромный кусок чего-то, очень напоминающего тот самый – дорогой, импортный, растекающийся, тающий сыр с белой плесенью. В дорогих областных супермаркетах эти деликатесы продаются по две-три тысячи рублей за штуку.
Фермеры Марина и Вячеслав Есипенко, которые сейчас делают козий сыр по старинным французским рецептам, тоже раньше были горожане, и облизывались на импортные лакомства. Жили они в Самаре и ни о каком фермерстве сначала не задумывались. Но когда родилось трое детей, задуматься пришлось: чем их кормить? ГМО, жаренном на пальмовом масле, или придумать что-то получше?
Так художница и архитектор Марина и филолог, переводчик с английского Вячеслав оказались на Горном Алтае. Сначала хотели корову купить, но не решились, ограничились козами. А они на алтайском разнотравье дружно начали ягниться. Сперва молоко сами пили, потом наступил момент, когда обнаружили, что оно надаивается в товарных количествах. Пришлось с ним что-то делать. Почитали книжки, в том числе иностранные, например, канадского сыродела Дэвида Эшера – одного из законодателей натурального сыроделия.
По его мнению, для изготовления сыра не нужно ничего кроме молока. Оно само по себе может превратиться в сыр. Конечно, для вкуса туда не запрещается добавлять различные приправы. С этим на горных склонах все в порядке: адонис весенний, бадан, бруннера, валериана, левзея сафлоровидная, родиола розовая, солодка, копытень европейский, ортилия однобокая, цирцея, ясменник душистый, и так далее – несколько сот названий. Некоторые соседи и земляки вообще никакими коровами с козами не заморачиваются, а просто собирают эти травы и продают. Городские с руками отрывают алтайские сборы.
Лет пять назад, когда козьего молока стало так много, что можно было и поэкспериментировать, Марина захотела сделать сыр «как в магазине». Самый запомнившийся ей по городской жизни – голландский с дырочками. Вспомнила Маасдам. Нашла рецепт и принялась за работу.
Не сразу, но получилось. И пошло, поехало. Сейчас у фермеров пятнадцать видов натуральных-пренатуральных сыров. Научились они делать и с плесенью: a la французский Камамбер, wie немецкий голубой Дорблю, не говоря уже о простом голландском Гауда. Казалось бы, живи да радуйся. Но земли обетованной на Горном Алтае они не нашли:
– У нас катастрофическая ситуация с землей, – рассказал Вячеслав, – очень много сельхозугодий находится в федеральной собственности, и пустует. Взять в аренду или тем более выкупить невозможно – действует мораторий на такие операции. Сельхозтехника – времен распада СССР, разваливается на ходу, практически нет специалистов в области сельского хозяйства. Работоспособное население, не говоря уже о молодежи, уезжает на вахту на Север или просто тянется в города…
А вместо уехавших потянулись в те места нелегалы из Китая и стран Средней Азии. Рисуется из рассказа фермера не очень радостная картина: условный «таджик» на разваливающемся тракторе, с которого течет масло и соляра, обрабатывает китайскими химикатами и сеет китайские семена на земле, арендованной за взятку. Так он выращивает «органик» еду, которую вывозит на рынки и продает как «нашу отечественную из экологически чистого района» обнищавшему россиянину, чуть дешевле израильской или турецкой продукции.
Такая же ситуация в молочном производстве. Учитывая, что период свободного выпаса в Горном Алтае едва-едва достигает шести месяцев, скотоводы зависят от кормов и цен на их доставку, так как местной кормовой базы недостаточно.
С большим сожалением Вячеслав воспринимает создание законодательной базы органического земледелия как повод для… «освоения» средств. Новые госпрограммы по разрезанию ленточек на «органик» производствах послужат для дальнейшего отбора пригодных и свободных земель.
А также дальнейшего изменения сельского уклада: уже сейчас в деревенских «домохозяйствах» практически не держат скот, дойная корова или коза редкость, а небольшое поголовье скота есть только у самых отчаянных крестьян. Таких как семья Есипенко.
В условиях, когда население голосует скудеющим рублем, у местного сельского хозяйства нет никаких конкурентных преимуществ. Сомнителен выход на международный рынок даже с новым законом без налаженной логистики и в условиях «санкционной войны».
Да, в России работают европейские аккредитационные центры, которые проводят сертификацию российских хозяйств на органику. Для производства, например, органических сыров можно использовать то же оборудование, что и для производства обычных, а не закупать новое зарубежное, нужно только органическое молоко!
Другой вопрос, что для перехода на органические методы ведения хозяйства нужно время, деньги и большое желание. По мнению Вячеслава, для начала нужно воспитать и привить уважение к собственности и к результатам труда. Это те буржуазные ценности, на которых построена западная цивилизация. Если взять землю для органического земледелия, то фермер должен быть уверен, что она останется его или в пользовании семьи не на 5-10 лет, а результатом трудовой деятельности будет возделанная земля…
Простой пример. Поставщик сена фермера Есипенко, потомственный местный житель, чергинец. Его предки тут жили чуть ли не с основания села. Десять лет он и его семья распахивали и раскашивали участок земли. Сначала просто по договоренности, потом взяли в аренду. А потом этот участок – десять лет упорного труда… выкупили другие люди. Ему сейчас почти сорок лет, отцу шестьдесят. У старшего поколения – уже нет времени на приведение до нормального состояния другого участка.
И есть сотни гектаров пустующих земель в федеральной собственности. Когда был сход села, приезжали прокуроры и руководство района. Все сводится к тому, что даже если снимут мораторий с этих земель, не факт, что они будут розданы местным, и не факт, что под сельхозобработку…
Сельхозтехника российского и белорусского изготовления – это прошлый век сельского хозяйства. То же самое в молочной промышленности: любые промышленные компьютеры сделаны на основе чипов зарубежного производства, доильные аппараты – итальянские. Плохая, но понятная аналогия: мы сейчас словно бы в 30-х годах прошлого века. И чтобы поднять всю промышленность, в том числе и сельское хозяйство, надо открывать заводы по производству сельхозтехники и другого оборудования. Новые, вместе с инженерами и средним звеном.
Если тогда, в 30-х годах ХХ века, это было куплено за золото, на фоне кризиса в западной экономике, и сейчас подается как достижение сталинского режима, то в нынешнее время – никто не повезет передовые технологии: санкции. Можно купить только у китайцев, которые на полшага отстают от Европы и США…
А тут еще одна беда на Горном Алтае приключилась. Мусорная реформа, призвана решить старые проблемы, а вместо этого плодит новые. Прошёл год с тех пор, как она началась. Все поля вдоль трассы Чуйский тракт замусорены.
Вывоз мусора с любой точки стал не просто платным, а очень обременительным для коммерческих структур. Поэтому урны, которые всегда стояли возле кафе, возле заправок – стали исчезать. Их дружно убирают.
А ведь не сказать, что эти урны были переполнены. Но, тем не менее, туристы летом удваивают или утраивают население республики. Им просто некуда складывать мусор и они его выбрасывают из окна своих машин. Хорошо, хоть у фермера Есипенко козы пасутся далеко от федеральной трассы, а те, у кого животные щиплют траву вдоль Чуйского тракта – страдают. Ведь коровы, овцы и козы не разбирают, что валяется на траве. Пахнет пищей – надо съесть. В результате – болезни и падеж скота.
Есть зеленые активисты, которые убирают мусор. Но их усилий не хватает. Ведь помимо того, чтобы его собрать, нужно где-то утилизировать. А это – дорого. Пятьдесят рублей за мешок. Приходится отдельно договариваться с муниципальной администрацией, чтобы та ходатайствовала перед местным мусорным оператором, способствовала бесплатной утилизации. Пока экологические инициативы граждан на законодательном уровне не поддерживаются: хотите, собирайте мусор, не хотите – не надо. Власти до последнего времени не понимали всей серьезности ситуации. Национальный проект «Экология» существовал по большей части на бумаге.
Если городской мусор убрать и вывезти труда не представляет, это дело выгодное, то вывезти что-то из далеких деревень, особенно зимой – практически нереально. Но при этом селян обязали ежемесячно платить за вывоз своих твердых бытовых отходов (ТБО), есть даже соответствующая строка в коммунальных платежках.
Во время выборов кандидаты обещали построить мусороперерабатывающие заводы. После выборов мусороперерабатывающие – стали превращаться сначала в мусоросжигательные, и наконец в обычные полигоны ТБО, или попросту узаконенные свалки.
Для того чтобы Горный Алтай в действительности, а не только по виду стал «Русской Швейцарией», как его частенько называют, над этим придется еще как следует поработать.
Можно было бы решить многие проблемы, но местные фермеры разрозненны. Хорошо бы объединиться таким как Вячеслав, чтобы вместе защищать свою землю и отстаивать общие интересы.
Конечно, местная власть по указанию сверху что-то делает, но частенько результат становится похож на скверный анекдот. Вот, например, пытаются законодательно сверху устанавливать цену на местную парную говядину. Чтобы она была не дороже аргентинской. То, что в Аргентине солнце круглый год и коровы не знают, что такое стойловое содержание – в учет не принимается. Фермеры, конечно, дисциплинировано берут под козырек и выкладывают на прилавке то, что стоит подешевле: кишки, рульки, рога и копыта. А все остальное, то, что повкуснее, тоже можно купить, но… за углом, из машины. Не на территории рынка.
Обязали местные власти делать фермерские рынки. Их и организовывают «для галочки». Но на удобный подъезд к этим рынкам денег не хватает. Съехать туда с федеральной трассы потенциальным покупателям неудобно. Они и не съезжают, катят туда, где удобно: в мегамолы и супермаркеты. Проще фермеру спуститься самому на трассу и ловить проезжающих туристов, чем без толку сидеть в пустом рынке на отшибе.
Вот такие дела…
Фото из архива семьи Есипенко
