Сергей Писарев. БАМ – великое наследие социализма

Парадокс сегодняшнего времени!  Церковные награды на правом лацкане пиджака Сергея Писарева соседствуют со знаком ЦК ВЛКСМ «За участие в сооружении БАМа».

– Сергей Владимирович, чем была вызвана необходимость реализации столь масштабного проекта? Протяженность БАМа – более 4500 тысяч километров, это вдвое больше, чем от Екатеринбурга до Москвы. Зачем еще одна дорога – при действующем Транссибе?

– Строительство БАМа было необходимо сразу по нескольким причинам. Во-первых, Транссиб, построенный в конце XIX века, был единственной магистралью, связывающей центральные и дальневосточные регионы страны. И с грузопотоком он не всегда справлялся. На многих участках вторых объездных путей не было, и любой ремонт мог привести к параличу всей железной дороги. К этому же могла привести крупная авария или военная диверсия, до границы с тогда неспокойным Китаем – рукой подать. Новая железная дорога севернее Байкала сократила путь до Тихого океана на 600 км.

Во-вторых, БАМ позволял обеспечить возможность освоения многих уникальных месторождений (уголь, газ, железо, медь, полиметаллы), разведанных к тому времени.  Благодаря БАМу и Транссибу сегодня можно обеспечить бесперебойную доставку транзитных грузов из Китая и стран ЮВА в Западную Европу. Этот путь вчетверо короче и гораздо безопаснее южного морского пути, который огибает всю Азию.

Это строительство требовало огромных капитальных затрат и напряжения сил всей страны. Трасса БАМа пролегает по совершенно диким, безлюдным местам, через тайгу и горы, в условиях вечной мерзлоты и сейсмической опасности. Проектирование и изыскания в зоне БАМа начинались еще при Николае II, в 1930-е годы даже приступили к строительству магистрали, и было запущено движение на нескольких участках. Но в годы Отечественной войны стройку остановили, а в 1942 году уже уложенные рельсы перебросили на строительство Волжской рокады для обороны Сталинграда.

Вновь вплотную заняться «стройкой века», как называли БАМ, у страны нашлись силы и средства только в середине 1970–х. За годы строительства на трассе магистрали  было возведено более 4500 км путей, более 200 железнодорожных станций и разъездов, 2230 мостов и десять тоннелей. В том числе – самый сложный из них, Северомуйский тоннель, протяженностью более 17 километров. Это до сих пор – четвертый в мире по протяженности и один из самых технически сложных.

Вход в Северомуйский тоннель (самый протяженный в России) 1985 г.

– Вы принимали непосредственное участие в строительстве Северомуйского тоннеля. В чем уникальность этого проекта? 

– В 1985-86 годах я работал сменным инженером треста «БАМтоннельстрой» на строительстве Северомуйского тоннеля. При подготовке проходки тоннеля бурили разведочные скважины, но они не смогли выявить подземные озера с пульпой и песком, которые встретились проходчикам. Как это было на практике? Шахтеры ведут проходку – и вдруг им навстречу лавина, мощный поток воды и пульпы, который сносит всё на своем пути, и проходческие щиты и людей. Это они на подземное озеро наткнулись. Были человеческие жертвы. Я с одним из таких авралов разминулся буквально на одну смену.

Северомуйский тоннель стал своего рода лабораторией для отработки новых уникальных технологий. На одних участках он идет через скалу, на других – через полужидкую подвижную фракцию. Поэтому для укрепления стенок тоннеля закачивали в шпуры эпоксидную смолу в промышленных масштабах, создавая своего рода защитный кокон против подземных вод. Этот уникальный опыт потом пригодился в разных местах, в том числе при проходке тоннеля под морским проливом Ла-Манш, наших инженеров туда специально приглашали.

БАМ был не только ударной комсомольской стройкой. На его объектах технологическая элита огромной страны смогла реализовать свой организационный и творческий потенциал. Начальник управления строительства БАМтоннельстроя Владимир Бессолов, главный инженер Рудольф Касанов – и другие специалисты космического уровня интеллекта и профессионализма. Рядом с ними просто физически ощущалось дыхание Истории. Для многих из них БАМ стал настоящим трамплином. Например, один из бамовских руководителей, Борис Ефимович Басин, стал впоследствии министром строительства Советского Союза.

Кроме того, БАМ помогал направить пассионарную энергию советской молодежи в крупный проект, дать возможность причаститься к подвигу. От поселка до поселка на трассе БАМ добирались попутками, и машину тормозить не требовалось: едет мимо грузовик «Магирус» – сам останавливается, сам предлагает подвезти. Взаимовыручка, общий дух энтузиазма были нормой. Бывало, чтобы успеть выйти на рубежи, которые сами себе и назначили, строители работали ночью при фарах.

– БАМ стал лабораторией освоения не только новых строительных, но и социальных технологий. Каких именно?

– На БАМе ко времени завершения стройки назрела острая необходимость организации досуга молодежи. Работали строители до седьмого пота, а вот свободное время занять было нечем. Каких-либо клубов по интересам, досуговых центров, социальной инфраструктуры в нынешнем понимании – ничего этого не было. Вот я и предложил заполнить эту пустующую нишу. В 1986 году мы в Северобайкальске организовали первый молодежный центр «Оазис». В нем мы занимались изучением и тренировками каратэ, философии (восточной, прежде всего), проводили лекции по «духовному самосовершенствованию». Это было настолько необычно, что о нашем опыте писала газета «Комсомольская правда».

Вскоре строители меня избрали секретарем комитета комсомола треста «БАМтоннельстрой», фактически я стал профессиональным комсомольским работником. Следующий шаг – я стал вторым секретарем горкома ВЛКСМ Северобайкальска (Бурятский участок БАМа), чтобы мог распространить свой опыт по всей трассе строительства нашего участка магистрали. Для этого мы организовали молодежный центр «Восток» с филиалами в бамовских поселках. В нем оформилось развитие трех направлений: спортивное, экономическое и духовное.

К концу стройки БАМ превратился в организацию не столько строительную, сколько железнодорожную. Строители жили во времянках, балках, а все капитальные  пятиэтажные дома возводились для железнодорожников. Строители постепенно становились не нужны. А человек отдал стройке лучшие 10-15 лет жизни, у него семья, и куда-то сниматься, ехать, начинать с нуля? Для многих это было трагедией, крахом жизненных идеалов.

Наш центр «Восток» взял на себя некоторые задачи по созданию инфраструктуры и трудоустройства людей после окончания строительства БАМа. Была еще проблема чисто юридическая: человек хочет работать, есть объем работы, но формально его СМП (строительно-монтажный поезд) закрылся, и ему негде трудоустроиться. На дворе – конец 1980-х, ни ИП, ни ООО, ни кооперативов еще нет как класса. Поэтому альтернативная форма занятости через мой молодежный центр «Восток» с сетью филиалов пришлась очень кстати. Для реализации инфраструктурных проектов мы создали в рамках центра свой леспромхоз, автоколонну, стройпредприятия, магазины, стоматологические клиники и т д. Собственность – общественной организации, мы использовали еще сталинский закон 1936 года.

По сути – мы были предтечами будущих кооперативов и законов о малом бизнесе, которых на то время просто не существовало. И это был настолько удачный опыт, что когда объявили всероссийский конкурс на должность начальника штаба ЦК ВЛКСМ по развитию зоны БАМа (в котором участвовало 1200 человек со всей страны) – я его выиграл.

Удостоверение ЦК ВЛКСМ

– В свое время много шума наделал ваш комплекс КОФИДО. Что это такое? 

– Я уже тогда понимал, что необходимо сочетать гармоничное духовное и физическое развитие личности. Предложил «философскую концепцию», которую назвал КОФИДО (комплекс физической культуры и духовного обогащения). Взяв за основу экономическую концепцию социализма, добавил использование внутренних возможностей человека – дзен-буддизм, практики медитации и т.д. Получился некий симбиоз коммунизма и буддизма. Для того времени эта была чистой воды ересь и крамола! В молодежном журнале «Смена» вышла большая разгромная статья «Кофидо или философия всмятку», за подписью заведующего идеологическим отделом ЦК ВЛКСМ. В этой статье автора концепции (меня) подвергли «торжественной порке», сделав совершенно логичный вывод, что эта философия сомнительна и очень опасна для молодежи.

– Как воспринимали эти ваши нестандартные инициативы местные власти?

– Когда я соглашался на должность второго секретаря горкома комсомола Северобайкальска, то поставил условие максимальной самостоятельности. И вначале очень часто реализовывал свои инициативы самостоятельно, без согласования с вышестоящими инстанциями. Одной из них стала защита косы, которая отделяла плавни и болота в устье реки Нижняя Ангара, впадающей в Байкал, от собственно Байкала. Коса защищала нерестилище редких видов байкальской рыбы, гнездовья птиц, а постоянные перепады уровня воды в Байкале из-за сброса воды Иркутской ГЭС угрожали эту косу смыть. Мы организовали мониторинг уровня воды в озере, писали об этом во все инстанции, вплоть до Москвы. Ситуацию удалось изменить.

Затем мы подготовили программу экономического развития северной части озера Байкал. Учредили Фонд экологической защиты озера Байкал и создали международную рабочую группу, в которую вошли по 25 специалистов-экологов от СССР и зарубежных стран. Научный уровень Фонда просто зашкаливал: с советской стороны группу возглавлял профессор Сергей Капица, с зарубежной – профессор Бауэр, основоположник экологии как науки. Приехали в город иностранцы-экологи, пробы воды берут. Всё это – через голову и без спроса горкома партии.

Я только теперь понимаю, насколько наша непредсказуемость раздражала  партийных чиновников. В нашем центре «Восток» мы преподавали курсы «физической культуры и духовного обогащения», научного коммунизма и восточной философии. Использовали специальные методики дзен-буддизма, проводили дзен-сессии. На тренировках мы сначала физически разогревались, готовились психологически и потом, зимой в 20-гадусный мороз, босиком бежали до местной горной речки, ломали лед, обливались водой и бежали обратно в наш центр, через весь город. Понятно, что местные «отцы города» смотрели на это косо. Тем более, что территориально мы находились в том же здании, что и горком партии, где под наш центр «Восток» выделили подвальное помещение.

Популярное, но запрещенное в СССР – каратэ. Участие в «показательных». 1986 г.

Каратэ в то время в нашей стране периодически то разрешали, то запрещали. В горкоме партии требовали, чтобы я отказался от него. Мол, к чему вся эта иностранщина? Кимоно, крики «кийя», обращение «сенсей» и т.д. А я не мог отказаться от каратэ как от части восточной философии, а для молодежи – это была главная замануха…

– И как разрешился конфликт между вами и партийно-чиновничьим аппаратом?

– В горкоме предполагали, что мой проект общественных центров будет ассоциироваться как проект официальных властей. А для этого он должен быть управляем и чтобы никаких сомнительных вещей, таких как КОФИДО, там не было. Я выглядел белой вороной. Показуха, дутая отчетность уже тогда часто была характерна для всей страны и на всех уровнях. Но наша вулканическая активность и нестандартные ходы резали глаз местным партийным и комсомольским руководителям.

Пока я выполнял задания Штаба ЦК ВЛКСМ, мотался по бамовским поселкам, моего заместителя переманили, начался раскол в моем детище, центре «Восток». Конфликт, и даже травля меня лично достигли пика в 1989 году. В конце концов, мне пришлось уехать из Северобайкальска.

– Что вы, как руководитель Штаба ВЛКСМ по развитию зоны БАМа, предлагали для эффективного  использования этой огромной территории?

– Идей было много. Главная проблема была в том, что огромная магистраль была уже почти построена, а уровень ее загрузки был минимальным, она практически простаивала. Для освоения близлежащих месторождений требовались еще миллионы и миллиарды, а страна в конце 1980-х уже была в кризисном состоянии.

Для использования уже созданной инфраструктуры магистрали,  во время выборов начальника штаба ЦК ВЛКСМ, мы предложили создать… свободную экономическую зону БАМа, с элементами рыночных отношений по примеру центра «Восток». Это сейчас звучит естественно и логично, а в то время это был вызов. Как можно совместить несовместимое – плановую экономику и рыночные механизмы? Это в прямом смысле сводило с ума. В рамках одной из деловых игр, где обсуждался наш проект, у одного из наших оппонентов реально «крыша поехала». Логически он нас победить не мог, и признать свое поражение – тоже. С его точки зрения – мы готовили госпереворот на огромной территории. И кто? Комсомольцы, молодые интеллектуалы, элита страны! Немыслимо! Шок. Такой  когнитивный диссонанс его реально свел в психбольницу.

А нам деловые игры и дискуссии с точки зрения осмысления развития БАМа, да и страны в целом, очень помогли.

– Если бы эти ваши наработки удалось встроить в ту существующую систему, то может быть Советский Союз бы и не развалился?

– Противоречия в экономике и обществе накапливались, но не решались, поиски новых форм в экономике, идеологии госсистема глушила на корню, «закатывала асфальтом». В результате груз противоречий обрушил Советский Союз. Общество и его социальные достижения были в итоге отброшены во времена дикого капитализма. А всё могло сложиться совершенно по-другому – как это и демонстрирует опыт Китая, которому удалось без особых потрясений реформировать страну.

Я до сих пор считаю, что Советский Союз мог быть сохранен, для этого надо было сделать две вещи: к экономической концепции научного коммунизма добавить Бога и легализовать малый и средний бизнес. Эти две вещи могли бы сохранить Советский Союз и сделать его процветающей страной.