Воспоминания и размышления в связи с близящейся годовщиной кончины Вождя …
В моей сознательной жизни кончина Иосифа Виссарионовича Сталина стала первым важнейшим событием общенародного масштаба. Мне было без двух недель четыре года, когда умер Сталин. Отчетливо помню тот день. Он сиял уже теплым мартовским солнцем. Мама пекла перед печкой блины, когда к нам буквально ворвалась заплаканная соседка, которую мы с братиком Славой звали «бабушка-татарка». «Вира, вить Исталин умир!» Они стали навзрыд плакать вдвоем, постепенно наша изба (отец работал начальником лесоучастка) наполнилась плачущими женщинами.
Хорошо помню, что в их плаче ощущалась полная безысходность – не стало Вождя и Отца народа. Мне, малышу, хотелось их как-то утешить: ведь вон сколько народу на участке, а во всей стране еще больше, неужели не найдется или не родится человек, который будет так же велик, как Сталин? И я сказал своим детским голоском: «Мама, бабушки, не плачьте, еще новый дядя Сталин вырастет». Но от этих моих слов все они заплакали еще сильнее. Вечером вернулись с делянок мужчины, они уже всё знали. В поселке при той ясной погоде долго царила пасмурная атмосфера, люди жили сами не свои. Не радовались даже ГУЛАГовцы, отбывавшие ссылку после лагерей. Люди, в самом деле, как бы осиротели.
Летом вернулись из лагерей двое – «жертвы кровавого сталинского режима». Одного помню лучше, фамилия его Третьяков. Он похвалялся в магазине пачками денег, заработанных на стройке в «северных лагерях». Десятилетний срок за убийство он не досидел, вышел по амнистии, которую, как я, повзрослев, узнал, провели лидеры партийной номенклатуры после убийства ими Сталина и его преемника Берии. Выпустили матерых уголовников, бандеровцев, полицаев, изменников Родины, крупных расхитителей и прочую шелупонь. С того времени началась сперва медленная, а с уходом на пенсию фронтовиков всё более стремительная деградация нашей страны.
В полной мере последствия хрущевских действий мы увидели уже в Свердловске, где отец учился в институте до конца 1955 года. По вечерам жители нашей окраины старались никуда не выходить. В темноте часто, а иногда и днем, слышались крики и выстрелы. Народ на рынках и в магазинах рассказывал страшные истории о грабежах, разбоях и убийствах. Так праздновали свое досрочное освобождение матерые уголовники – «невинные жертвы сталинских репрессий». Молва доносила об убийствах то собственных родителей, то людей, проигранных в карты или, наоборот, проигравшихся. Даже когда мы после учебы отца переезжали обратно в Удмуртию, на вокзале шла большая перестрелка, кого-то преследовали, громко кричали и ругались. Мы с братиком восторженно следили за происходящим, ничего, конечно, не понимая в происходящем, а отец запихивал нас под узлы с вещами, оберегая от шальной пули. Мы снова и снова выбирались из-под узлов, чтобы увидеть стрельбу. Это было в октябре 1955 года. Такая жизнь продолжалась все годы хрущевского правления, тише стало только в годы «застоя». И это происходило по всей стране, кроме, может быть, деревень. Он восстановил даже практику массовых расстрелов людей времен Троцкого.
В леспромхозе, куда направили отца после учебы, обстановка была не лучше. Со следующего года началась по инициативе Хрущева массовая абортизация женщин: только за первый год, после отмены запрета по официальным данным было убито в материнской утробе 5,6 миллиона детей. В 1957 году Хрущев запустил к нам иностранную молодежь, в среде которой уже шла «сексуальная революция», и они научили нашу столичную попсу, как надо себя вести. Эти меры способствовали стремительному разрушению семьи: терпение, смирение, целомудрие и верность стали считаться пережитками прошлого.
До сих пор многие люди бездумно повторяют вслед за Хрущевым, бандеровцами и власовцами тягомотину о «кровавом сталинском режиме». А наши Патриархи, служившие в те времена, всегда имели высочайшее мнение о вожде. Неоднократно репрессированный при всех властях священник Димитрий Дудко утверждал, что Сталин сумел сохранить Россию, показать всем, что значит Россия для всего мира. Многочисленные критиканствующие умники выглядят просто смешно: они не в силах привести к единомыслию даже трех человек – жену, тещу и себя. Но о великих людях, в делах которых ни бельмеса не смыслят, имеют свое «авторитетное» суждение. Пикейные жилеты, поучили бы лучше «дома жену щи варить». Апостол Петр о таких сказал: «…А наипаче тех, которые идут вслед скверных похотей плоти, презирают начальства, дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших, <…> злословя то, чего не понимают…» (2 Пт. 2: 10, 12). Если по-евангельски подходить к истории, то давно пора сказать: Возьмите медаль «За победу над Германией», чьё на ней изображение и надпись? – Иосифа Сталина. Итак, отдадим Богу Богово и Сталину – сталиново. Все прочее будет от лукавого. Рассуждать о делах поколения сталинцев будет иметь право только тот, кто поставит границы нашего государства из 17 века, в которых мы оказались в 1991 году, в пределы сталинских времен.
После подавления восстания декабристов Император Николай I в беседе с А.С. Пушкиным пророчески сказал: «Видя зло, ты возмущаешься, содрогаешься и легкомысленно обвиняешь власть за то, что она сразу не уничтожила это зло и на его развалинах не поспешила воздвигнуть здание всеобщего блага. Знай, что критика легка и что искусство трудно: для глубокой реформы, которую Россия требует, мало одной воли монарха, как бы он ни был тверд и силен. Ему нужно содействие людей и времени. Нужно соединение всех высших духовных сил государства в одной великой передовой идее; нужно соединение всех усилий и рвений в одном похвальном стремлении к поднятию самоуправления в народе и чувства чести в обществе. Пусть все благонамеренные, способные люди объединятся вокруг меня, пусть в меня уверуют, пусть самоотверженно и мирно идут туда, куда я поведу их, и гидра будет побеждена! Гангрена, разъедающая Россию, исчезнет! Ибо только в общих усилиях – победа, в согласии благородных сердец – спасение». Наши отцы и деды во все времена побеждали совместным усилием благородных сердец, объединившихся для спасения Отечества.
Святые отцы всегда предостерегали от опрометчивого суждения о делах других людей. Амвросий Оптинский напоминает нам: «Если и мнение пророка Илии не оправдалось, взывающего ко Господу: “Олтари Твоя раскопаша, пророки Твоя избиша, остахся аз един и ищут души моей“, то наше мнение о ближних еще ошибочнее»…
И в ближнем, которого мы осуждаем, может быть, есть добро, которое пред Богом ценнее всей нашей жизни. Подтверждение тому – Великая Победа 1945 года.
Владимир Вениаминович Шкляев, историк, публицист, Ижевск
