Недавно российский президент Владимир Путин на встрече с активом «Клуба лидеров по продвижению инициатив бизнеса» продолжил начатый им некоторое время назад разговор о патриотизме.
Отметив объединяющий потенциал этого понятия и чувства, он подчеркнул, что, по сути, патриотизм – «это и есть наша национальная идея». С одной стороны, тезис о патриотизме как национальной идее неоспорим. С другой стороны, он вполне может быть подвергнут критическому анализу. С вопросом о том, может ли идея патриотизма стать национальной идеей, сайт РНК обратился к Сергею Писареву, президенту фонда «Русский предприниматель», руководителю координационного совета общественного движения «Россия – Ноев ковчег» (РНК).
– Сергей Владимирович, вы являетесь одним из основных инициаторов и организаторов написания «Русской доктрины», которую многие называют современной российской «национально идеей». На ваш взгляд, может ли идея патриотизма быть воспринята народом именно в этом смысле?
– Национальная идея – это цель, предназначение, смысл существования народа или государства. В этом смысле патриотизм не может ей являться. На мой взгляд, патриотизм – это естественное состояние гражданского общества. Так же как и здоровье для человека не может быть смыслом его жизни, хотя и является необходимым и желательным состоянием. Ведь патриотизм свойствен не только россиянам, он может быть присущ любому другому народу, и в Китае, и в Эстонии, и в Германии, и в Америке. Там, где общество более-менее нормальное, там существует патриотизм (именно патриотизм, а не нацизм, как подчеркнул на встрече Путин). Как у личности целью жизни должно быть не здоровье тела, а какая-то цель, ради которой человек живет, чего он должен достичь, кем он должен стать. Так и у государства, у общества патриотизм не может быть конечной целью.
Цель должна быть другой. Мы уже обсуждали с вами эту тему и говорили, что у России в разное историческое время всегда существовала какая-то цель – «национальная идея». Было время, таковой считалась «Россия-Третий Рим». Был период, когда Россию называли «мировым жандармом» – неким участковым, который «в своем околотке» не дает распоясаться хулиганам – Россия вмешивалась и помогала слабым. В период Советского Союза доминировала идея построения общества справедливости, социальных гарантий, общества без эксплуатации. Естественно, что на всех этих этапах развития России всегда существовал патриотизм, который в том числе был следствием гордости за то, что Россия выполняет в том числе и общечеловеческие задачи. Хотя, конечно, патриотизм должен существовать и в том случае, когда государство не имеет никакой национальной идеи. Как в 90-е годы, когда оно рассыпалось, но при этом патриотизм все равно в умах и сердцах нормальных людей оставался. Это была, как любовь к своему близкому человеку, который болеет, и желание, чтобы он выздоровел.
В целом «патриотизм» кажется простым и ясным понятием, но это не совсем так. В Германии, при Гитлере, кто был «патриотом»: тот, кто поддерживал фашистов, или тот, кто желал поражения своей Родине – фашистской Германии? Да и сегодня у нас «внесистемная оппозиция» утверждает, что она любит Россию, при этом призывая к санкциям или гражданской войне. Но это так, к слову, что даже в таком «простом и ясном» понятии возможны одновременно противоположные его трактовки или, по крайней мере, ее попытки.
Сегодня Путин совершенно прав, утверждая, что в российском обществе патриотизм становится нормальным состоянием. Я бы сказал, что это признак выздоровления общества, которое происходит во многом благодаря огромной работе президента и части его команды. Мне кажется, что президент вынужден предлагать «патриотизм» в качестве национальной идеи, потому что граждане хотят и ждут, чтобы у России, а значит и у общества в целом, была какая-то цель, но пока она не сформулирована. Поэтому президенту приходится выдавать такие экспромты или «сырые заготовки», подготовленные теми, кто в его администрации отвечает за этот вопрос.
Хотя, я и не исключаю, что «национальная идея» может быть и разработана где-то в недрах аппарата администрации президента, просто «еще не пришло время» ее озвучивать. Впрочем, не исключено, что идеологический блок просто недорабатывает. Мы уже говорили об этом, когда во время принятия решения о разработке «Русской доктрины» столкнулись с тем, что у нас наверху все-таки больше политтехнологи присутствуют, чем идеологи. Помнится, одно время говорили, что национальная идея – это демография. Теперь вот патриотизм. Но это все не совсем то, чего ждет народ.
– Насколько, на Ваш взгляд, идея патриотизма пересекается с концепцией «Россия – Ноев ковчег»?
– С точки зрения «ответа на сегодняшние вызовы» концепция РНК, в качестве национальной идеи, имеет право на жизнь и на обсуждение. Я так считаю в том числе и потому, что с 2008 года, с момента, как она была озвучена, очень многие ее положения стали реализовываться, но только не в качестве комплексного подхода, а фрагментарно. Мы знаем об этом и отмечаем эти факты в разделе «Реализация» на сайте РНК. А как единая концепция она пока не рассматривается властью. Соответственно, мы по-прежнему можем продолжать ее предлагать.
– Если патриотизм, или справедливость, или решение демографических проблем нельзя рассматривать в качестве национальной идеи, так как это, всего лишь, качественные показатели общества, подобные нормальным функциям здорового организма, то тогда встает вопрос: а вообще нужна ли России какая-то идеология? Ведь исторический опыт показал, что все тотальные идеологии, как марксизм-ленинизм и им подобные, в конечном итоге приобретают свойства «угнетения» личности, становясь инструментом порабощения народа.
–Давайте задумаемся, нужен ли человеку еще какой-то «смысл жизни», если он уже здоров, у него есть еда, одежда, жилье. Очевидно, что «да», ведь он – человек. То же касается и государства, и общества. За исключением небольших стран, которые по определению зависимы от других. И для них постановка глобальной идеологической задачи бессмысленна. Поэтому задача быть «просто здоровыми и не болеть» для них может быть оптимальна.
А вот для глобальных цивилизаций, таких как Россия, Китай или США быть обществом, которое стремится только к тому, чтобы было просто «сытно», не получается. Это видно на примере современной России. Сейчас у нас все еще сильна либеральная идеология «образованного потребителя», и в этом режиме мы искренне пытались с 91-го года как-то жить, но не очень хорошо получилось. И только тогда Путин стал постепенно разворачивать Россию на ее правильный исторический путь, пытаясь объединить для этих целей все слои общества.
– Как же консолидировать такое огромное общество, как Россия? Опять будем искать «внутреннего» или «внешнего» врага?
– Всегда, когда в России появлялась некая общая цель, все народы, которые населяют ее территорию, сплачивались, шли вперед и ее достигали, причем достигали совсем необязательно при помощи «победы над врагом». Пример России говорит о том, что те народы, которые присоединялись к Российской империи, не стали от этого жить хуже. Наоборот. Мы это видим на примере Кавказа, Средней Азии, Прибалтики, Украины. Мало того, есть конкретные факты и цифры, подтверждающие, что и во времена Российской империи, и во времена СССР общий валовый продукт распределялся не в пользу русскоязычных регионов. Поэтому Россия имеет опыт развития и существования в качестве империи, в отличие от других, не порабощающей и не эксплуатирующей народы, которые вошли в ее состав.
И все войны, в которых участвовала Россия, возникали не как захватнические с нашей стороны, а как войны или освободительные, или оборонительные. Скажем, в Париже наши войска были во времена Наполеона не потому, что мы решили Париж захватить, а потому что Наполеон пришел в Москву. И в 45-м году мы в Берлин попали не потому, что мы решили напасть на Германию, а потому что фашисты сначала оказались под Москвой. Также бескорыстно Россия вела себя, освобождая Болгарию, Грецию или помогая обрести независимость США. Так что для того, чтобы быть самими собой, нам совсем не обязательно «выдумывать врагов». К сожалению, «мировых хулиганов» и раньше и теперь больше, чем хотелось бы человечеству.
Как люди верующие мы должны понимать, что человеку сверху определена некая задача и цель, и у государства, такого как Россия, тоже есть цель. И есть ощущение, что Россия наделена некой миссией, которую она должна выполнять, и это не мистика. Мы видим на исторических примерах, что такую миссию наша страна на протяжении сотен лет, так или иначе, выполняла. Соответственно, и сегодня у России ее не может не быть. Единственное, я считаю, на разном историческом этапе она может быть несколько иной. Как и у человека в каждом периоде его жизни могут быть разные задачи – он может быть студентом, может быть отцом, может быть дедушкой. Так и у России, как цивилизации, на разных этапах развития человечества возникают различные вызовы и для России, и для всего человечества, в преодолении которых Россия принимала и будет принимать самое активное и благотворное участие. И только в таком состоянии и государство, и общество (что видно из исторического опыта) обретают смысл своего существования, и уже после – невероятную энергию для духовного, материального и культурного развития.
