И в мыслях вновь на той передовой…

К 80-летию начала Великой Отечественной войны

Николай Головкин

* * *

Выхожу один на сцену.

Что отвечу Чемберлену,

гитлерам, что в злом азарте,

стёрли бы Страну на карте?!

Мне слепят глаза софиты.

И ещё не скоро даты:

сорок первый – сорок пятый.

Живы все и не забыты.

Берег левый наш и правый.

И не родились покуда

беловежские иуды.

СССР – не переправа.

Часть одна шестая света

в свете рампы – вновь Держава.

Здесь за всех, кто ждёт ответа,

говорить имею право.

Вижу зло – и то, и это.

И накладываю вето.

Что отвечу Чемберлену,

выходя один на сцену?!

Фронтовая фотография

В мае 1942 года моя тётя по отцовской линии
Елизавета Владимировна Головкина (1921-2005) –
она окончила первый курс искусствоведческого отделения ИФЛИ
и уехала из Москвы вместе с нашей семьёй в эвакуацию в Уфу –
была призвана в ряды Красной армии. Тётя воевала
на Сталинградском фронте, в зенитной артиллерии.

На фотографии военной

(во многих семьях их хранят)

в шинелишках обыкновенных

я вижу девушек-солдат.

И узнаю лицо родное.

Чуть больше тёте двадцати.

Судьба могла бы быть иною –

война все спутала пути.

Хоть фотографии стареют –

они о многом говорят.

Мы вновь в зенитной батарее.

Передовая. Сталинград.

Военный фотокор услуги

тогда свои представить смог.

Снялись на память… Где ж подруги

нелёгких фронтовых дорог?

Не всех с войны дождались дома.

Живыми снимок свёл девчат.

И Лиза, Нина, Маша, Тома,

обнявшись, в наши дни глядят.

Глядят на наши поколенья.

Так ждали – счастье к ним придёт.

Но завтра – новое сраженье…

И поредеет их расчёт.

Мы молодыми видим близких,

какими знать не довелось.

А в их военной переписке

есть и для нас привет небось.

…Не надевала тётя наша

своих наград – скромна душой.

Вот письма. Астраханка Маша

приветы шлёт семьи большой.

Подруги виделись не часто:

свои заботы и дела…

Воспоминания не гаснут.

И фотография цела.

Неизвестному солдату

Памяти А. В. Семёнова, дяди отца
по материнской линии, пропавшего
без вести в годы Великой Отечественной

Рожденьем я – осеннего призыва.

И в мыслях вновь на той передовой,

где памятник на Запад, словно ива,

склонясь, застыл, последний помня бой.

Прости, солдат, что холмик не ухожен,

нет имени, некрашена звезда…

Твой вечен сон и всё-таки тревожен.

Так нас гудками будят поезда.

Прости, солдат! Кем б стал, знал счастье ль в браке,

не будь в твоей судьбе последний бой?!

Ты здесь упал в отчаянной атаке:

ведь кто-то ж должен жертвовать собой?!

Последний долг… Да разве это много?!

Жизнь – подвигу бессмертному цена.

Не зарастай же в памяти, дорога.

Солдаты – обретите имена!

* * *

Памяти художника В.Я.Павлоцкого (Туркмения)

В мыслях в Польше вы нощно и денно.

Вдохновило вас сердце Шопена.

Постоянно Варшава вам снится

и друзей вспоминаются лица.

По земле той советским солдатом

вы впервые прошли в сорок пятом.

Из фашистского вырвавшись плена,

вам тогда улыбалась Сирена.

Фронтовик и художник… По праву

посетили вы снова Варшаву.

Рисовали пейзажи, портреты

и встречали над Вислой рассветы.

И звучала опять непременно

в сердце вашем музы^ка Шопена.

Птица-память

Иван до войны проходил у ручья,
Где выросла ива неведомо чья.
Не знали, зачем на ручей налегла,
А это Иванова ива была.
В своей плащ-палатке, убитый в бою,
Иван возвратился под иву свою.
Иванова ива, Иванова ива,
Как белая лодка, плывет по ручью.

Арсений Тарковский. «Иванова ива»

Словно вдовы, плакучие ивы,

в вечной скорби склоняясь к воде,

разглядеть в ней хотят тех, красивых,

что ушли… Отраженье, ты где?!

Затуманилась гладь зеркальная.

Ничегошеньки не видать.

Память близкая – память дальняя

отражением может стать.

«Отразился ты в памяти, милый…» –

вдовы ждут до сегодняшних дней.

И, отдав ожиданью все силы,