«Русский Демиург» дал свою оценку состояния элит в России сегодня и в прошлом, отреагировав на нашу статью #4058. Ответим вначале по пунктам, а если завяжется дискуссия (к которой приглашаем и уже высказавшихся –kremlebezBashennik, skurlatovlive, bigtransfer2024, Alekhin_Telega, prokhorov11 – и невысказавшихся) – раскроем нашу позицию более подробно.
1. Как мы поняли, коллеги согласны с констатацией вестернизации русской/российской элиты, с нашим главным тезисом, его они выразили точной формулой: «…в России постоянно воспроизводится квазиевропеизрованный романовский архетип элиты, внутренних эмигрантов и внутренних иностранцев по отношению к российскому народу».
2. «Переломить этот архетип не смогли 70 лет Советской власти – уже в начале Великой Отечественной войны в КПСС сложилась правящая каста, с которой не справился и Сталин…» С этим утверждением трудно согласиться. Вестернизация элиты произошла всё-таки с Хрущёва-Брежнева и коснулась только самой верхушки советской элиты и более широкого круга диссидентов-западников (в основном в Москве). Отправной точкой можно считать деятельность министра культуры Фурцевой, Фестиваль молодежи 1957 г. в Москве, движение стиляг. Запрос на обмен «бытовыми достижениями» с Западом пребывал в самом народе после возвращения 10-миллионной армии из Европы (это хорошо показано в фильме «Покровские ворота»).
3. «…в СССР не случайно бытовала практика сочетания отраслевого и территориального принципов управления…». Очень ценное наблюдение из опыта советского периода. Мы только сделаем существенное уточнение, которое в корне меняет все критические выводы «РД» о вреде земств. В городах признаки самоуправления граждан были только в трудовых коллективах на самих предприятиях. На месте проживания никакого самоуправления не было в принципе: требование власти «больше двух не собираться» там компенсировалось взятой на себя заботой о гражданах через институт ЖЭКов.
Только в отношении колхозов и закрытых городов и поселков – т.е. территорий проживания, являвшихся самим предприятием – можно говорить о местном самоуправлении, но оно опять же осуществлялось через советский институт «трудового коллектива». По всей видимости, в деревне всегда так и было благодаря крестьянской общине, к-рая служила фундаментом даже и церковной общины.
Территориальное самоуправление в Сов. период было симулякром при выборной системе «выбор из одного человека», предварительно одобренного партией. Но действовавший тогда социальный лифт был «народным сверху», благодаря системе выдвижения кадрового резерва, прежде всего из предприятий, из которых работящая и талантливая молодежь легко пробивалась наверх (благодаря госсобственности).
4. «По сути, только отраслевики видят проблемы в общенациональном масштабе…». Это верно только в масштабе отрасли: уже в Советский период отраслевики наносили вред территории, а это явление клеймилось как «ведомственность», с одним из последствий к-рой на Байкале РФ не может справиться и сегодня (примеров не счесть: Красноярск в дыму и доселе).
5. «Союз центра и территорий через голову отраслевых элит и направленный против них контрпродуктивен…». Исторический опыт показывает как раз обратное. Необходим баланс.
6. «Земства растащат ресурсы по своим болотам и станут очагами парада местных суверенитетов…никогда собирание земель русских не сопровождалось формированием идеологии, консенсусом элит и не опиралось на земства.». Это утверждение противоречит историческому опыту – положительному в Смутное время, преодолённому именно Земской Русью, в которой основная масса компетенций управления была сосредоточена внизу, что и стало базой народного движения Минина и Пожарского; – отрицательному в романовской России, в к-рой земства были уничтожены Петром введением западного рабства крестьян, и не были восстановлены последними Романовыми на самобытных основах, а в Центре вместо Земского Собора была учреждена Госдума, не имеющая никакой связи с земствами и ставшая источником революции.