С именем Зинаиды Кириенко связаны самые волнующие кадры из шолоховских экранизаций, где она сыграла Наталью в «Тихом Доне» и Ирину в «Судьбе человека». Закончила ВГИК популярной актрисой – пять картин в арсенале. Были и другие экранизации – толстовских «Казаков», герценовской «Сороки-воровки», проскуринского романа «Судьба». Зинаида Михайловна – лауреат Государственной премии СССР. Сейчас не снимается: трудно найти соразмерный материал…
Выступает с концертами, творческими встречами, занимается общественной деятельностью. Кириенко – президент Фонда энциклопедии имени Шолохова, вице-президент Международного Славянского форума искусств «Золотой Витязь».
Выступая перед журналистами накануне X Славянского форума искусств, который прошел в Москве, Севастополе, Пятигорске и других регионах России, Зинаида Кириенко сказала:
– Организаторы «Золотого Витязя» проводят огромную работу во всех сферах культуры, но, к сожалению, она несоизмерима с тем негативом, который несет миллионам зрителей наше телевидение. Губительное влияние оказывается, прежде всего, на подростков и молодежь. Не могу не поделиться впечатлением от факта, до глубины души возмутившего меня – в какой-то передаче, где демонстрировались таланты юных, девчушка, плохо выговаривавшая слова, вдруг затянула: «Рюмка водки на столе…». Вначале, я думала, ослышалась – нет, там был хор, рядом стояли взрослые дяди и тети, улыбались и поощряли, уж не в школе ли это происходило?! Вот я и спрашиваю – как допустили такую пошлость, где элементарная цензура?! К сожалению, ее нет и в помине, и вряд ли что-то изменится в ближайшее время на ТВ…
– Какую проблему вы бы назвали наиважнейшей?
– Образования и воспитания подрастающего поколения. Знать больше других – еще не значит уметь отдавать, есть такие «знатоки», которые знают все, а передать молодым ничего не умеют. Образованный человек обязан думать о тех, кто идет вслед за ним: чем больше дадим своим детям, тем лучше исполним свою роль. Но сегодня, когда по ТВ показывают такие фейки, воспитывать детей ох, как сложно. Бездуховность беспрепятственно проникает на наш экран, а мэтрам хоть бы что: цензура – зачем она? Худсоветы – на что они сдались? Да с их помощью соблюдался хоть какой-то порядок! Понимаю, что времена другие, но твердить первокласснику, что он должен знать историю своей страны, необходимо. И учебники не должны быть такими, как сейчас. Наша школа давала одно из лучших образований в мире, и во что превращен процесс обучения?! Меня все это задевает, потому что я человек неравнодушный, и после меня останутся правнуки. В какую школу они пойдут, чему их там научат?! Рюмку водки поднимать? Или самостоятельно выбирать пол, по примеру просвещенной Европы?!
А вчера была мне отрада. В автобусе рядом со мной села женщина – трогательная, ухоженная, из позапрошлого века. И вдруг обращается ко мне: «Вы не представляете, как я рада, что вижу вас, вы столько добра людям сделали». «Спасибо, – говорю, – мне это приятно слышать, тем более, что я забыла, когда снималась. Не нужны сейчас такие актеры». И она столько еще сказала доброго, что мужчина с сыном-первоклашкой, сидевший напротив, не удержался: «А я смотрю – знакомое лицо». «Да как же вы не знаете, это же Зинаида Кириенко!», – воскликнула моя соседка.
На просьбу «Столетия» прокомментировать вопиющий факт, приведенный президентом «Золотого Витязя» Николаем Бурляевым, когда чиновник Минкульта, отправляясь на похороны Алексея Баталова, не постеснялся спросить, кто это, актриса сказала:
– Вы только вдумайтесь: он не знал Баталова, значит, вся история советского и российского кино прошла мимо него. Вряд ли ему интересно знать, что и сейчас происходит в стране, у него одна задача – занять кресло в нужном кабинете. И весь ужас в том, что от него будут зависеть судьбы тысяч соратников по интересам, когда он попадет в кабинет. Об актерах уровня Алексея Баталова должны знать современные дети, потому что искусство мастеров, проникая в детскую душу, дает представление о том, что такое хорошо, и что такое плохо. Дважды два, как ни крутите, четыре, и в воспитании новых поколений все повторяется, но с новым отношением к миру. Генетика имеет огромное значение, но то, что ребенок с раннего детства видит вокруг себя, также очень важно. А посмотрите, что нам преподносит ТВ: в сериалах идет пропаганда способов убийств, измен, отрицания всех религий, смешения полов – вот что интересно нашим «творцам». Страшно становится за Россию…
После пресс-конференции Зинаида Михайловна ответила на вопросы «Столетия».
– Скажите, что, на ваш взгляд, отличает ваше поколение актеров?
– Известно, что сейчас актеров выпускают в несколько раз больше, чем нужно, а нашу мастерскую во ВГИКе окончили всего 11 человек, при том что поступили 23, и на 4-м курсе пришли еще Наталья Фатеева и Лев Поляков. Всех распределили по студиям, как было принято в советское время. Но это не значит, что все стали звездами. А особенным в нашем поколении было то, что учились мы у Сергея Аполлинариевича Герасимова и Тамары Федоровны Макаровой. Об учителе своем могу говорить только в возвышенных тонах, потому что в моих глазах это был педагог-энциклопедист: с каждым работал по-особому, каждому мог помочь.
Был у меня с ним такой случай. Играть Наталью в «Тихом Доне» мне было не просто, и когда во время подготовительного периода, на репетиции во вгиковской студии, у меня получилась самая сложная сцена, где я проклинаю Григория во время грозы, – я очень обрадовалась. Прокричала все эти проклятия, с рыданиями упала на стол, лежу и думаю: «Боже, какое счастье, у меня все получилось». И жду, что мастер сейчас меня похвалит. И вдруг вместо награды за такую правду эмоций Сергей Аполлинариевич начинает меня ругать – за волосы, которые накануне я чуть-чуть подкрасила. Поясню, что никакие вольности студенткам не разрешались, не было еще такого – с мастером чокнуться и выпить, губы и волосы мы не красили.
Но надо знать мой характер: неожиданно для самой себя, от обиды, что меня не поняли, и какие-то волосы затмили главное, во мне родился протест, и на той же высокой ноте я стала кричать уже своему учителю: «Все, не нужна мне ваша Москва! Не нужен ваш Шолохов, ваша Наталья, ничего мне не нужно! И ВГИК ваш не нужен»! Вновь разрыдалась и упала на тот же стол…
Через несколько месяцев мы были на Дону. 1956 год. Весна прошла, лето кончалось, а грозы нет и нет. Наконец, сообщают – готовьтесь. Приехали на съемку, а на бахче от жары аж все арбузные плети пересохли… И – вот что значит психолог! – после того откровения Герасимов не провел со мной ни одной репетиции в полную силу, как должно быть в картине; требовал, чтобы текст по мизансценам все потихоньку проговаривали про себя. Снять предстояло один дубль, и мастер опасался, что, репетируя, выплеснем эмоции. Великий психолог, он, повторю, с каждым работал по-особому. Одному помогал найти интонацию: например, Глебов, гениальный актер, в кадре в точности повторил напор герасимовских интонаций. Быстрицкую в сцене, где Григорий дрался со Степаном, а она, избитая мужем, сидела под телегой и лишь выглядывала оттуда, не поубивали ли они друг друга, – заставил добыть нужную эмоцию, обидев ее. Она разрыдалась, полезла под телегу плакать, а он сказал Раппопорту: «Володя, теперь можно снимать». Он специально довел ее до этого состояния, зная, что это необходимо для мизансцены. А как он показывал старику Мелехову, как нужно хромать: 19 дублей сняли, а он все показывал и показывал, пока не добился того, что ему было нужно. Актер смеялся, что теперь в жизни хромать будет. А Боре Новикову, заметив у него в усах огуречные семечки, мог сказать: «Посмотри в зеркало, и это – казак?!». А меня Сергей Апполинариевич называл «актрисой двух-трех дублей», он верил, что я все сделаю, как надо, но внутреннее сомнение, видимо, все-таки было, и он не репетировал со мной в полную силу.
И когда уже гремел гром, но еще не было дождя, и по потрескавшейся земле катилось перекати-поле, мы начали снимать эту сцену. Ливень обрушился уже во время съемки, в помощь дождю стояли три поливальные машины. У нас все получилось, крупный план доснимали на студии. А здесь, доиграв, я упала на мокрую землю… Дождь все лил и лил, но нам и нужен был именно такой – для создания атмосферы. Когда уже сели в машину, я обратила внимание на небо – невероятной красоты, расписанное узорами, как у художника.
Кто сейчас занимается такой режиссурой?.. К сожалению, время позволяет засорять искусство, сегодня может снимать каждый, у кого есть деньги, а в наше время истинных деятелей культуры на пальцах можно было пересчитать. В кино работали редкие таланты, которые были способны представить страну в исторической перспективе. У Герасимова история страны через семью Мелеховых отражена и в Гражданской войне, и в революции. И что осталось от этого хутора, от огромной семьи – одна Дуняшка?! Фильм переворачивал души зрителей, с такими же чувствами смотрят его и сегодня. И я одного не могу понять – зачем переснимают «Тихий Дон»? Шедевры случаются редко. А народ именно так оценил этот фильм.
Бондарчук, между прочим, еще при Герасимове хотел снимать «Тихий Дон», но мастер ему не позволил. Сказал: «После моей смерти снимешь». Думаю, ни один ремейк не оправдал свое появление и не достиг уровня оригинала. Копия есть копия. Герасимовская экранизация – достояние страны, которое нужно ценить.
– Правда ли, что в Сергея Герасимова поголовно были влюблены все студентки?
– Мастера мы обожали, преклонялись перед ним. Как на богов, смотрели на педагогов, не то, что сейчас, по знакомству, по каким-то взаимоотношениям попадают и в институт, и на роли. Время изменилось донельзя, между понятиями любви и секса поставили знак равенства. А Герасимову после первого курса, когда снималась в его картине «Надежда», я и сама призналась в любви. Было так – мы ждали на репетицию моего партнера Колю Довженко, разговорились, и Сергей Аполлинариевич сказал: «Расскажи о себе». И я стала рассказывать ему про свою семью. Про трагедию родного отца, который был репрессирован, про то, как непросто у мамы сложилась жизнь, расчувствовалась, и – разрыдалась. Он внимательно слушал, а тут еще по радио радыгинскую «Рябинушку» передавали: «Ой, рябина кудрявая, белые цветы…». Чуть успокоившись, я спросила: «Вам, наверное, все всё рассказывают про себя?». А он: «Нет, так, как ты – никто». И вдруг я сказала: «Я люблю вас, Сергей Аполлинариевич!». Меня поразило такое его участие… А он посмотрел на меня и сказал: «Это хорошо, а ушко у тебя, как пельмешко». Я не поняла, причем тут пельмени, а потом узнала, что Герасимов был настоящим мастером и по пельменям… Он поцеловал меня в щеку – таким был ответ на мое признание. И слава Богу!.. Я и не ждала большего, и была ему очень благодарна.
А во время съемок «Молодой гвардии» Герасимов был влюблен в Нонну Мордюкову – она играла Ульяну Громову – и ездил к ее родным просить руки. Уж не знаю, какой там был разговор, но сватовство, как коллеги рассказывали, не состоялось. И тогда Тамара Федоровна встала стеной и устроила три свадьбы, в том числе и Нонну с Тихоновым поженила.
– Сейчас актеры снимаются параллельно в пяти-девяти проектах – это нормально, по-вашему?
– Режиссерам сегодня важно, чтобы актриса просто проговорила текст, и по внешнему облику соответствовала. И сегодня есть талантливые актрисы, но порой они даже не помнят имени режиссера, у которого снимаются.
А в обычном общении, поделюсь, меня возмущает возглас «вау», которым грешат и молодые артисты. Казалось бы, что особенного, раньше сказали бы «О, Господи!», какая разница? Просто помню, как это «вау» впервые прозвучало в рекламе, а потом все стали его повторять. Это же засоряет наш великий русский язык – язык Пушкина и Лермонтова, ведет к его вырождению. Тем самым и нация теряет себя. А в нашей профессии, если душа пуста, и тебе нечего сказать, будешь повторять текст, как это «вау», и получать денежку, не беспокоясь о том, во имя чего «творишь». Только стоит ли?..
Беседу вела Нина Катаева
