– Николай Дмитриевич, в предыдущей беседе мы затронули «цену» денег времён Великой Отечественной. Какой всё же покупная способность рубля тогда была?
– Для доходчивого сравнения: госстоимость поллитровки водки в войну – 11 рублей 40 копеек; из-под полы, спекулятивно, в ином тыловом советском городе – до 800-900-1000 рублей цена доходила. На пайковой хлеб, другие продукты по хлебным и продовольственным карточкам денег у тылового населения хватало, если, конечно, речь не шла о только что освобождённых от гитлеровцев территориях, или осаждённых местностях. В блокадном Ленинграде, например, там и по карточкам более чем двум миллионам жителей выделялось хлеба ниже мизера – 150 грамм в день, блокадники тысячами умирали от голода, пока не наладились поставки продовольствия, горючего и прочего по «дороге жизни».
В условно нормальной тыловой обстановке по хлебной карточке выдавалось 400 грамм хлеба в день иждивенцам и детям. Работникам физического труда – 800, служащим – 600 грамм. По продовольственной карточке предусматривались талоны на продукты питания, допустим, сахара – 500 грамм в месяц. Не всегда регулярно, часто с заменой на другие продукты: вместо мяса отпускали обычно яичный порошок. Люди от голода в тыловых городах массово не умирали, но то, что опухали, это всеми очевидцами вспоминалось, ощущение голода присутствовало беспрерывно, круглосуточно, и, что важно отметить, нарастала нервозная обстановка. В очередях словесная перепалка, а то и потасовка могли возникнуть из-за пустяка… А это уже дело общественной, а то и государственной безопасности.
Вне карточной системы, с рук, в Москве буханка хлеба могла стоить и 100, и 150, и 400, и даже 500 рублей. Ведь урожай хлеба летом 1941 года в европейской части СССР собрать не успели, всё осталось на полях, досталось захватчикам. В тылу мужчин на фронт призвали, увели лошадей, тягловый и рогатый скот на военные нужды. Бабы и дети, старики с уборкой урожая не управлялись, то же в посевную: женщины, подростки покрепче, впрягались в ярмо вместо коней. Взамен живых денег получали трудодни, от урожая ни зёрнышка, всё на фронт, всё в тыловые города, на пайки.
Так расширялась психологическая трещина между деревней и городом. Крестьяне были уверены, что в городе сытно живётся, и у всех денег навалом. На селе людей сильно спасало личное подсобное хозяйство, но им надо было, помимо работы в колхозе или в совхозе, управляться с собственными нуждами, заниматься огородом, садом, в лес по грибы и ягоды сбегать, силки на мелкого зверя и птицу поставить, в реке или в озере, в прудах рыбы наловить, иначе – голод, смерть.
– Отец рассказывал, как он на Вологодчине впрягался вместо лошади и с двумя старшими сёстрами вспашкой и боронением земли занимался. Сёстры навзрыд плакали, глядя, как младший напрягается.
– Народу в деревнях вынести пришлось многое, выдержали не все. А в городах не сильно легче было, хотя зарплата квалифицированного рабочего на оборонном предприятии – 800 рублей, профессора – 1 000 рублей, гардеробщицы, иных технических работников – 100 с небольшим. Литр молока с 2-х довоенных рублей подскочил на базаре до 10-ти, кило моркови – до 80-ти рублей. Стакан пшена – 100 рублей…
Статистика доносит до нас: в самые трудные военные годы, конец 1942 – начало 1943-го, рост розничных цен увеличился в разы, на масло и молоко – в 14 раз! На базарах, в коммерческих магазинах, и такие были одно время, в них торговля шла без карточек, но там и цены подскочили о-го-го!
Спекуляция присутствовала повсеместно. Нечистоплотные на руку люди, особенно имевшие доступ к продовольствию и промтоварам, скупали за бесценок у населения драгоценности, антиквариат, например, картины известных художников, мебель, иконы. Наживались на войне беспардонно! Такие гнусные типы, лишь несчастье народное наступает, тараканами из щелей вылезают…
В блокадном Ленинграде на рынке за килограмм хлеба легко продавали кольцо со скромным по каратам бриллиантом. И хотя массового характера незаконное сверхобогащение не получило, это явление пресекали беспощадно, однако кое-кому подпольными миллионерами стать удалось. Громкие скандалы о разоблачённых «корейках» после войны долго ещё не затихали. Случалось, ответственные товарищи занимали приглянувшиеся им свободные квартиры фронтовиков, признанных «похоронками» погибшими, пропавшими без вести, а они оказывались живыми. Возвращаются домой – в дверях новый замок… Опять скандал! Но о них пресса не писала, что вело к распространению совершенно несуразных слухов, обраставших жуткими подробностями.
– Мне об этом мама рассказывала, она 1930 года рождения. Её отца, моего деда Виктора, даже отчества не сохранилось, в начале 1930-х репрессировали, и она вместе со своей мамой, моей бабушкой Клавдией Андреевной, жили, как могли. Мама в школе училась, возглавляла отряд тимуровцев, они во время ночных бомбёжек зажигательные бомбы на крышах домов и во дворах тушили. Бабушка чахоткой в середине войны заболела, всё время лежала. Однажды в очереди из сумки у мамы карточки хлебные украли, надо было как-то выживать, и она – подросток – после уроков быстро приспособилась вязать шапочки женские, продавала их на Преображенском рынке. Там и насмотрелась на взрослых спекулянтов, как их милиция задерживала, и как они через полчаса на прежние места возвращались. Очень волновалась, негодовала, когда об этом вспоминала… А на фронте рядовым бойцам что по деньгам полагалось?
– На фронте наличные деньги на самом деле особенно не нужны были. Питание бесплатное, кормили солдат, если они не в окружении или в какой другой передряге, горячими блюдами дважды в день. Большим спросом борщ и гречка с мясом пользовались, кулеш на «ура» шёл. В сутки полагалось 800 грамм ржаного хлеба, в холодную пору, зимою – 900 грамм. Ещё в рацион входила рыба, овощи, в первую очередь картофель, жиры, растительное масло. Правда, в действительности, особенно первые военные месяцы, даже вплоть до конца 1942 года, питание на боевые позиции поставляли жиденькое и не всегда в достатке. Фронтовики вспоминали, даже котелки армейские не у всех имелись, из полевой кухни повар пищу выливал в коллективные посудины – их солдаты находили, скажем, в тазы для стирки белья. Чай из-за его отсутствия готовили из морковной заварки с добавлением чаги – древесного гриба. Позднее дело с питанием и сопутствующим оборудованием наладилось: армейские котелки и фляги, ложки – появились в достатке. Фронтовики вспоминали, как изобретательных поваров солдаты боготворили, настаивали перед командованием, чтобы их представляли к боевым наградам. Были введены особые знаки: «Отличный повар», «Отличный пекарь». Повара Ивана Середу представили к награждению Золотой Звездой Героя! Он для полевой печки колол дрова, и тут под его руку, в недобрый час – немецкий танк. Парень не растерялся, с топором бросился на броню, и взял в плен весь вражеский экипаж! Вооружённые гитлеровцы от испуга все как один руки подняли! А когда бойцы в атаку шли, милым делом было, ветераны воспоминаниями делились, продовольственный склад найти. Тогда удавалось богатую посылку домой послать, с шоколадом, чаем, эрзац-кофе.
– Дед сохранил с войны две армейские ложки, мне передал. Одна трофейная, из нержавейки, у неё чашечка, черпало, кажется, называют, стёсано очень заметно, чуть ли не на четверть, от того, что в боевых условиях пищу принимать приходилось всем вместе, из одной ёмкости, торопливо, не разбирая, боец ты или командир. Кто чаще ложкой махал, тому больше доставалось. Похоже, дед своего не упускал. Позднее, когда пороху понюхал, понял, что к чему, перешёл на деревянную: пока на первое в металлическую ложку дуешь, чтобы остывало поскорее, бойцы с деревянными по две-три проглатывали. А когда ранение первое получил и завоевал среди рядовых пехотинцев авторитет в атаках и в рукопашных, они ему сами в отдельную посудину поесть накладывали. Николай Дмитриевич, извините, что со своими ремарками встреваю, удержаться не могу, за живое берёт.
– Это, Борис, не страшно, почерпнём друг у друга военных историй, век живи, век учись…
О денежном довольствии мы не договорили. Рядовому солдату-пехотинцу первого года службы в действующей армии на руки выдавалось 17 рублей ежемесячно – 8,5 рублей оклад и 100-процентная «полевая» доплата. Ефрейтору-снайперу – 25 рублей. Командиру взвода – около 800 рублей, твой дед-пехотинец, по-видимому, столько получал с учётом 25-ти процентов «полевой» доплаты. Командиру корпуса – 2 500 рублей, с такими же процентами «полевых». Сверхсрочникам особые оклады полагались, в военное время выплачивали от 175 до 375 рублей, в зависимости от того, какой разряд, 1-й или 11-й. Кроме того, на фронте, помимо денежного довольствия, военнослужащим полагались выплаты подъёмные, лагерные, территориальные надбавки, за прыжки с парашютом, подводные погружения и так далее. Колебалось денежное содержание и в зависимости от рода войск, срока службы. Артиллеристам и танкистам, будьте добры, – дополнительные 25 рублей ежемесячно. Выделяли и ценили гвардейские части, в них доплачивали рядовому и сержантскому составу 100 процентов к окладу, а офицерам – 50 процентов. Но «полевые» надбавки полагались только в действующих армиях, перевели в тыл – всё, дополнительные рубли отсекаются. Выдавали махорку, 100 грамм водки, обычно перед боем. Некурящие табак меняли на консервы, сухари. К концу 1942 года некурящим стали выдавать вместо махорки шоколад или конфеты. Наркомовскую водку принципиальные трезвенники охотно меняли на сахар, галеты.
– 17 рублей рядовому? Значит, эту сумму по денежному аттестату его семья получала? Это же, мягко выражаясь, не густо, а если у него дети, жена домохозяйка, на что они существовали, чем кормились? Литр молока десятку стоил!
– Дополнительно пособия солдатские регулярно тыловыми военкоматами выдавались до 100 рублей, в зависимости от того, сколько членов семьи, где живут, в городе или в деревне. Эти деньги, помимо продовольственных карточек, для рынка. Были карточки для взрослых и для детей. Те иждивенцы, кому не исполнилось 12-ти лет, снабжались хлебом по нормам, полагавшимся взрослым. По отдельным категориям провианта норма предусматривалась выше, чем для взрослых. В учебных заведениях школьникам выдавались дополнительные пайки хлеба, другие виды продуктов питания, организовывались бесплатные завтраки. Жили не по меркам мирного времени, хотя и до войны в роскоши не купались, жили по очень суровым законам военного тыла.
– Но рынки, базары, кто на них торговал продуктами, если мужчин мобилизовали, и некому было урожай собирать, посевные проводить, не горожане ведь, не рабочие и интеллигенция?
– Как кто? Оставшиеся крестьяне, женщины, старики, подростки, инвалиды. Совхозы и колхозы по достатку разные были, их благополучие, как и благополучие личных подсобных крестьянских хозяйств во многом зависело от того, кто людьми руководит. Умный председатель колхоза или директор совхоза (это опять о роли личности) так организовывал труд сельчан, что толика времени оставалась на обработку личного огорода. Так и сегодня в одних российских губерниях экономическая жизнь, несмотря на все сопутствующие сложности, налаживается, а другие как были дотационными, такими и остаются. Не открывается дорога малому и среднему бизнесу, индивидуальным предпринимателям… Крестьяне в военные годы на тыловых рынках торговали парным мясом, салом, яйцами, молоком, творогом. Летом и осенью – фруктами, овощами, ягодами, грибами, лекарственными травами. Они и цены задирали вдвое в сравнении с ценами по карточкам.
Власти попытались установить черту стоимости сельскохозяйственной продукции, выше которой торговать запрещалось. Крестьяне, по сведениям НКВД, начали саботировать – продукты собственными руками уничтожать, уходить с рынка… Прилавки опустели. Человеческую натуру: хапнуть на чужом горе – советская идеология полномасштабно искоренить не сумела…
От ущербной ценовой практики власти решили отказаться, и, пожалуйста, – крестьянские товары вместе с продавцами тут же вернулись обратно. Только цены выросли не в два раза, как прежде, а ещё выше. Одновременно с этим совхозы и колхозы требовали у городов рабочую силу на уборку урожая. Партийные комитеты, естественно, шли навстречу, направляли учащуюся молодёжь, женщин, пожилых людей, рабочих. Разумный механизм взаимообмена между городом и деревней продуктами питания и рабочей силой ни в течение войны, ни в послевоенные годы так налажен и не был, преобладала штурмовщина.
– Как-то перекликается с днями текущими…
– Что есть, то есть, журналисты пишут об этом постоянно. Тем не менее в войну, вместе с самыми драматическими фактами, народ в условиях гитлеровской агрессии не только выживал, но фронту мощную поддержку умудрялся оказывать. Советскими гражданами бескорыстно отправлялись из тыла посылки с подарками. Для этого организовывались сборные пункты, куда люди могли принести, кто что может. И десятки миллионов горожан и сельчан несли, последнего не жалели! Кто платочек вышитый, кто кисет, папиросы, кожаные ремни брючные, обувь, нижнее бельё тёплое, вязаные носки и варежки, валенки, полушубки…
Военные историки нашли архивные отчёты: лишь за сентябрь-ноябрь 1941 года люди собрали для фронта свыше 15 миллионов теплых вещей, ими можно было одеть и обуть более двух миллионов фронтовиков! И так продолжалось в течение всех четырёх лет войны, недаром её прозвали Великой Отечественной. В вопросах оказания личной поддержки красноармейцам и краснофлотцам на фронте ни у деревни, ни у города трений не возникало.
А как трогательно, заботливо относились в тылу к раненым бойцам, сотнями тысяч поступающими в госпитали, санатории, другие лечебные учреждения. Местными властями за годы войны было подготовлено тыловых госпиталей на один миллион коек. В них школьники и студенческая молодёжь устраивали круглосуточные дежурства, организовывали самодеятельные концерты, читали больным книги и журналы, газеты, писали под диктовку раненых письма. Девушки помогали медсёстрам – утки из-под тяжелораненых выносили, в перевязках и даже в операциях участие принимали. Нет, с таким выносливым народом у нацистов, их союзников шансов страну нашу победить не было абсолютно никаких!
А сколько личных денежных средств, ценных вещей люди внесли в Наркомат обороны для производства военной техники! 70 миллионов граждан СССР – и военнослужащих на фронте, и гражданских в тылу – приобрели облигации госзаймов. И это несмотря на собственные жизненные тяготы! На личные средства населения покупались танки, авиатехника, речные и морские корабли: свыше 2,5 тысяч самолётов, свыше 20-ти подводных лодок и военных катеров, несколько тысяч единиц бронетехники, артиллерии. Нравственно больная, физически слабая нация таких сверхтяжёлых испытаний никогда бы не перенесла. Враньё, которое всё чаще льётся из печатных изданий, Интернета, с экранов телевизоров и театральных подмостков, в кинотеатрах, вместо взвешенной правды о светлых и пасмурных событиях Великой Отечественной, – это враньё пусть остаётся на совести самих лгунов!
– На одной из европейских художественных выставок, намеренно приуроченных к 70-летию завершения Второй мировой войны, приток посетителей вызвала подборка картин с изображением озверевших солдат с красными звёздочками на пилотках. Они с пистолетами в руках, дико гримасничая, насиловали немецких девушек в ангельски белоснежных одеяниях; на ткани и бёдра беззащитных жертв контрастно лилась их невинная кровь. Этой выставкой изумлённой европейской публике силою изобразительного искусства внушалась мысль о тотальном насиловании немецких женщин «красными варварами». В архивах ФСБ не сохранилось документов о фактах массового изнасилования советскими солдатами жительниц территорий бывшего Третьего рейха и других?
– Могу твёрдо заявить: мне такие архивные материалы неизвестны. Служебные расследования об отдельных эксцессах читать доводилось. В контексте Второй мировой войны Великая Отечественная для нашего народа принципиально отличалась от Первой мировой. Там случались братания между немецкими и русскими солдатами, чем ближе к революциям 1917 года и заключению Брестского мира весною 1918 года, тем интенсивнее. Корыстная подоплёка странной «дружбы» между воюющими сторонами образно реставрирована в фильме «Батальонъ». Между РККА и вермахтом братания исключались принципиально, у красноармейцев клокотала ненависть к захватчикам, а нацистов науськивали, что советское население – это недочеловеки, их следует физически уничтожать. И потом, какие настроения могли быть у красноармейцев, когда они получали из деревень и городов, освобожденных от гитлеровцев, треугольники писем, из которых узнавали новости, от которых скулы сводило от ненависти. Возьмите, Борис Фёдорович, этот томик «Кровью сердца», остановитесь на любом письме, посылаемом из тыла военнослужащим на Карельский фронт.
– Хорошо… Вот, страница 6, из письма красноармейцу Камневу от девятилетней дочери: «…Маму немцы били плетками и меня тоже, а дедушку угнали в Германию. Папа, убивай немцев. Убей сто немцев…». Страница 7, из письма старшему лейтенанту П. Коржиеву от племянницы Шуры Хохловой: «Немцы нагрянули внезапно и оцепили лес. Женщин, детей и стариков согнали в деревню Собали. Здесь всех втолкнули в одну избу, а потом подожгли. Задохнулись в дыму и сгорели все 200 человек, а среди них и Вадик… Немцы – проклятые изверги! Павел, родной, отомсти им!». Страница 13, из письма старшему сержанту Дьячкову от его матери из города Нальчик: «В наш дом немцы бросили три гранаты, убили двоих детей и Клавдию Ботову, которая жила в нашем доме. На второй день немцы выгнали всех на работу: и малолетних детей, и престарелых. Кто не шел, того расстреливали… По улице ходить было нельзя – немцы охотились на людей. Твоего двоюродного брага Бориса Дьячкова немцы повели расстреливать, совсем его не убили и так бросили в яму. Там он пролежал весь день, а ночью раненый приполз домой, и мы его спрятали. Отец твой был загнан в лагерь военнопленных, но оттуда ему удалось бежать. После освобождения Красной Армией мы собирали трупы убитых и замученных. Только из одной ямы мы выбрали более 600 трупов стариков, детей и женщин»…
Николай Дмитриевич, читать больше не могу.
– Раз полковнику в отставке спустя многие десятилетия после войны читать тяжело, представьте себе, каково письма из дома эмоционально воспринимались в окопах, на фронте. Дружелюбие к врагу у бойцов наступающей Красной армии, кому подобные известия приходили, и у товарищей их, которые об этом узнавали, в сердце отсутствовало. Такие негативные настроения непроизвольно распространялись на гражданское население стран гитлеровской коалиции, всякое могло случиться. Здесь вступал в силу закон больших чисел. В Красную армию под ружьё поставили миллионы людей, выборочно демобилизовали добровольцами осуждённых из мест лишения свободы, лагерей, бытовых хулиганов. Заручиться за каждого командира и бойца, что его моральные устои высоки – немыслимо, погрешность существовала.
Да, о прецедентах сексуального насилия на территории противника предельно откровенно пишут в военных мемуарах сами фронтовики. Например, Василий Павлович Брюханов в книге «Бронебойным, огонь!». Умер боевой танкист в августе 2015 года, успел 70-летие Победы встретить. Он завершил службу в мирное время в чине генерал-лейтенанта, орденоносец, Герой России, этой высокой награды удостоился постфактум. В Великую Отечественную в 1944 году представляли к Герою, да канцелярия подвела, документы где-то застряли, вручили Золотую Звезду спустя полвека. Заслуженный, авторитетный человек, 30 с лишним вражеских танков уничтожил, девять своих потерял. С какой ему стати напраслину на сослуживцев возводить, он излагает в книге реальные, пережитые им лично события. Показательно его отношение к противнику: признавал высоким боевой профессионализм немцев, с ними воевать оказалось делом не из лёгких. И вместе с этим ярко выраженная ненависть к ним конкретно у автора отсутствовала, для него это военный противник, захватчик, которого требовалось уничтожать. И как можно скорей. Пленных не ликвидировал, отправлял в тыл. В книге он описывает расстрел военно-полевым судом сослуживца – лейтенанта-танкиста Иванова. У него в тылу нацистами были убиты родные, и лейтенант относился к врагу с лютой ненавистью, пленных не щадил. Расстреляли его за участие в попытке группового изнасилования молодой румынской матери с ребёнком на руках. Грязная история. Когда женщина ускользнула от одного из насильников и через окно вырвалась на улицу, лейтенант вдогонку дал по ней очередь из автомата – убил наповал. Приговор привели в исполнение в присутствии личного состава танковой бригады, где офицер пользовался проверенным в боях авторитетом, зарекомендовал себя отзывчивым, справедливым по отношению к подчинённым командиром. Автор тонко зафиксировал реакцию сослуживцев, присутствовавших на казни боевого товарища, а теперь – военного преступника. Генерал-танкист вспоминает, цитирую: «Остаток дня прошел в подавленном состоянии. Говорить не хотелось, все жалели Иванова. Но после этого случая никаких эксцессов с местным населением у нас в бригаде не было».
– Знаете, Николай Дмитриевич, а я с этой книгой Брюханова знаком. Он в ней пишет ещё, как ему с приятелем по службе на двоих выплатили денежное содержание за месяц и деньги за 12 подбитых танков. Это происходило спустя какое-то время после расстрела лейтенанта Иванова. Вышла на двоих куча румынских лей, не скажу сейчас сколько. Они отпросились у комбата в город, расслабиться. Итог: фронтовыми друзьями все деньги были спущены в основном на выпивку, закуски и румынских проституток. Как вам это?
– Что здесь скажешь, «оттянулись» ребята по полной, но в рамках правил жизни в Румынии тех лет. Там проституция была легализована, закон не преступали. Если бы о связи с местными гулящими женщинами прознали армейские особисты, СМЕРШ, – возможно взяли бы на карандаш, как нарушителей воинской дисциплины и социалистической морали. Впрочем, в действующей армии, в круглосуточной боевой готовности, где все на нервах: утром жив, днём убили – на подобное поведение пристального внимания не обращали. Однако, потеряй танкисты контроль над поведением, открой стрельбу в ресторане или устрой там мордобой с румынами, и об этом доложили командованию, и, тем более, если жалоба на поведение офицеров поступила от местного населения – тогда им самим и отпустившему их комбату пришлось бы худо.
Некоторая финансовая ирония и двусмысленность в действиях фронтовых гуляк прослеживается. Премиальные они заработали уничтожением бронетехники противника на территории фашистской Румынии, которую диктатор генерал Ион Антонеску в 1940 году присоединил к Тройственному пакту, став союзником Германии, Италии и Японии. Получается, «кучу» добытых в боях румынских лей два советских танкиста вернули мирному, ориентированному на коммерцию, румынскому населению. Валютой, полученной из государственной казны, собираемой в трудовом тылу с таким трудом и напряжением, обогатили румынских подданных, вчерашнего противника. При здравом рассуждении, этим деньгам лучше было бы найти другое применение.
– Опять валютный вопрос. Я уже говорил, как мой дед припоминал, что ему не только в рублях за военную службу платили, это в Восточной Европе происходило. В книге Василия Павловича о том же пишется на румынском примере.
– Хорошо, вернемся к валюте. Насколько знаю, после прорыва РККА на территорию противника денежные выплаты советским военнослужащим частично производились в валюте государства пребывания. При пересчёте инвалюты в рубли суммы выходили солидней, чем в советских рублях. Такие финансовые правила действовали во всех видах и родах войск, оказавшихся за пределами государственных границ СССР. Так было и позднее, в годы существования Варшавского договора, так было на Кубе, в Анголе, Египте, Афганистане, Иране и так далее – на всех континентах Земного шара. По-солдатски спрошу, без обид, твой-то дед в освобождённых странах в грехах не замечался?
– Была одна история, несколько в другом плане. В конце семидесятых, лет за пять до кончины деда, наша семья, родственники, дети, внуки, собрались, как обычно, на 9 Мая, отметить День Победы. За столом шумно, весело. Очередной тост произнесли во славу советского оружия, выпили, за закусками потянулись, вилками и ножами застучали… В эту паузу вдруг дед Дмитрий поворачивается к жене, моей двоюродной бабушке Надежде Андреевне, и громко так, отчётливо произносит: «Наденька, видно время пришло покаяться. Неверен я тебе был». За столом тише тихого стало. Дед продолжает: «Под Прагой, в мае сорок пятого, мы городок у фрицев отбили, жители нам очень рады были, цветами засыпали, обласкали. И меня одна чешка в сарай на сеновал завела, не сдержался я, ты прости меня, родная». Бабушка лицом побелела и отвечает: «Что уж там, Митя, на войне всякое случается, но я тебе дома верной была». Дед в стопку водку наливает, опрокидывает и… заплакал навзрыд. Тут у всех за столом: и у взрослых, и у детей – на глазах слёзы закипели. Игривого настроения ни у кого не возникло, с пониманием к услышанной, можно допустить, предсмертной исповеди отнеслись, 30 с лишним лет этот грех дед в себе хоронил.
– Война разные сюрпризы подбрасывает, но массового насилия советскими военнослужащими над гражданским населением на оккупированных территориях, повторю, не фиксировалось. Освобождение от захватчиков территории Советского Союза, восстановление государственных границ, победоносное шествие по Восточной Европе, прорыв на территорию нацистской Германии – смягчали настроения солдат, они стали ощущать себя победителями, а значит, милосердными. И нельзя забывать, что в армии и на флоте царила строгая дисциплина, исправно действовал военный трибунал. Без надлежащей дисциплины Гитлера победить никогда бы не удалось. И советское командование не отдавало на разграбление отбитые у немцев, румын, венгров, болгар, других союзников Германии города и деревни на их территориях. Напротив, бесплатно снабжало население горячей пищей, выдавало хлеб, топливо для обогрева. Это исторически достоверные сюжеты, которых явно недостаёт современным европейским «живописцам» в кавычках для выставок о Второй мировой войне, в части, касаемой нашей Армии-победительницы.
Да и другие факты не носят грифа секретности. Во время уличных боев наши военнослужащие оказывались в домах местного населения, и, к своему изумлению, натыкались на сувениры, присылаемые домой солдатами и офицерами противника из России, где они воевали: иконы, украшения, кружева, традиционные матрёшки, национальную одежду, посуду. Так и в советских квартирах и избах после войны появились предметы, привезённые советскими военнослужащими из вражеского тыла, согласно установленной для бойцов и командиров положенности.
Твой дед только ложку из нержавейки фрицевскую на память захватил с фронта, или какие-то ещё трофеи были?
– Бабушка Надя в шутку его поддевала: «Нет, чтобы жене своей отрез на пальто или платье привезти, с нестиранными кальсонами в чемоданчике вернулся. Соседке Татьяне немецкие туфли атласные Николай привёз, Степан бюстгальтер шёлковый австрийский Вере подарил, а ты пустой вернулся!». Маленьким ребёнком, когда с родителями в гости к деду с бабушкой приезжали на станцию «Тайнинская» по Ярославской железной дороге, в награды деда в песочнице играл с местными детьми, менялись ими. На медалях – изображение Сталина, другие занимательные картинки. Это во второй половине 1950-х было, в годы разоблачения Хрущёвым сталинского культа личности. Из-за этого, по-видимому, 10-летие Победы в 1955 году торжественно не отмечали. Дедушка мой, член ВКП(б) чуть ли не с Гражданской войны (он захватил её в юности, в ней участвовал), к наградам с барельефом Иосифа Виссарионовича, наверное, тоже критически отнёсся, поэтому медали отдал мне на растерзание. А в 1965 году в стране впервые устроили первое полноценное празднование 20-летия Победы, и дедушку пригласили почётным гостем куда-то, в президиуме восседать. Он хвать, а наград-то раз-два и обчёлся, давай меня ругать: «Ах, ты, внучок любимый, все подтверждения моих пехотинских доблестей растерял!». Я в ответ возражаю: «А зачем ты мне, дед, своими добытыми кровью наградами играться давал, я ж совсем маленький был, ничего не понимал, вот и растерял их во дворе». Так он и встречал праздник, расстроенный, с орденскими планками вместо «живых» свидетельств участия в сражениях. Хорошо знак «Гвардия» сохранился, в него играться не давал, дед им особенно дорожил. А в 1968 году ему торжественно орден Красной Звезды вручили, нашли в архивах затерявшийся наградной лист. Последний орден, к которому представляли – это орден Отечественной войны II степени. Но им, в дежурном порядке, многих ветеранов отметили. История с дедовскими медалями большим уроком послужила. К вручённым мне государственным и ведомственным наградам я своих маленьких сыновей подпускал только поглядеть и потрогать, никаких вольностей.
– Понятно всё с вашим дедом, Борис Фёдорович. По данным НКГБ, солдаты обычно часами трофейными разживались, командиры – велосипедами, мотоциклами, оружием на память, «Вальтером» или эсэсовским кинжалом со свастикой на рукоятке. Кинжалы до сих пор в антикварных обменах мелькают. Большие чины покрупнее трофеи из Германии везли, порой в вагон не помещались. За трофейные излишества, сверх установленной положенности, если кто попадался, наказывали строго. Невзирая на чины и звания, вплоть до маршалов. Но что было, то было, лукавить и глянец наводить, перекрашивать белое в чёрное, и наоборот, не следует. Нельзя писать историю, удобную для политики.
Ключевая проблема в том заключается, что внутренние и внешние оппоненты палку перегибают в современных оценках значения и роли нашей страны в победе над Третьим рейхом, его сателлитами, смешивают неоднородные события в одну кучу. Всё чаще и всё активнее врут, осмысленно искажают действительность, переиначивают очевидное в свою корыстную пользу. Делают это цинично, расчётливо, с прицелом похоронить реальную историю российского народа, Победы над врагом ценою почти 27 миллионов погибших. По большому счёту мы мир на Земле отстояли, а эту правду усердно стирают из истории человеческой цивилизации, в том числе «независимые» эксперты в России.
Надо признаться, негативных для нас последствий недруги России добиваются. Зарубежными социологами проводился репрезентативный опрос в Великобритании, Франции и Германии. Выяснилось: лишь восемь человек из каждых ста респондентов признают ключевою роль Красной армии в освобождении Европы от коричневой чумы. С другой стороны, проведённый опрос – хороший урок для нас самих, активней надо и целенаправленней отстаивать собственное значение и роль в завершении Второй мировой войны. Акция, которую осуществили российские мотоциклисты из клуба «Ночные волки» – мотопробег по Европе – накануне и в дни празднования Дня Великой Победы – один из примеров, как следует поступать. В Польше, ФРГ и Словакии их появление сочли, вдумайтесь только, за провокацию! Воистину, где тонко, там и рвётся.
Одна из последних обструкций в адрес России – советские солдаты не освобождали Освенцим! Так, очутились на территории концлагеря случайно, не прибыли тогда, когда это было нужно, на совести советского командования сотни тысяч уничтоженных, вовремя не спасённых узников. А тем нескольким тысячам узников, которых на территории концлагеря застали, не смогли оказать должной медицинской и иной помощи…
Столь дикие публичные обвинения переходят черту абсурда. Вступать в полемику с распространителями таких перлов, разъяснять, как и что было на самом деле – на первый взгляд, бессмысленно, они предвзятую точку зрения заняли именно с целью пустобрёхства. И всё-таки поддаваться этим провокациям нельзя категорически, напоминать о том, как, что и где происходило в годы Второй мировой надо регулярно, без устали! Умнó, доходчиво, системно. Вода, она и камень точит.
– Николай Дмитриевич, вы же сами разъясняли, что у каждой медали две стороны есть. В зарубежной прессе опубликовали извлечённую из архивов жалобу мэра французского портового города Гавра, адресованную в августе 1945 года командованию союзных войск. Похоже, союзники довели мэра до белого каления: в ответ на разврат, пьянство, аварии с участием американских военных автомобилей в письме чиновника есть и такие обороты речи, как «террористический режим бандитов в униформе…». В нашей стране такого рода материалы проходят как-то незаметно, словно на них намеренно, из-за таинственной политкорректности внимания не обращают. Это ли не упрёк в адрес государственных российских информационных служб, коммерческих масс-медиа, политологов, – отчего они так недружно отстаивают интересы национальной безопасности своей Родины? Или Россия для них и не Родина вовсе? Я не к возобновлению холодной войны призываю, однако всякому терпению свои пределы имеются.
Следующий вопрос. Насколько мне известно, помимо проекта «ГВАРДИЯ», вы в течение десяти лет вели другой, не менее крупный проект: «Поклон кораблям Великой Победы». В чём суть этой акции, при каких обстоятельствах она стартовала?
– О, это занимательная история! Где-то на рубеже 2004-2005 годов на меня вышли дайверы. Пришла ко мне на Охотный Ряд в Государственную Думу симпатичная девчушка, представилась: «Я из Разведывательно-водолазного клуба»…
– Разведывательно-водолазного? Это что-то наподобие кружка юных разведчиков в водной стихии?
– Нет, в настоящем случае шутки неуместны. Более полувека существует традиция посещать в День Победы могилы воинов и жертв Великой Отечественной войны. Это на суше. В морских пучинах могилами моряков и гражданских лиц в годы войны становились боевые корабли, на них люди тонули от попадания в судá торпед, авиабомб, снарядов, подводных мин.
В 2005 году несколько общественных организаций – «Российская подводная Федерация», Некоммерческое партнёрство «Разведывательно-водолазный клуб» и общественная организация «Крымский мост» выступили с инициативой проведения ежегодной акции «Поклон кораблям Великой Победы». Цель акции – отдать дань памяти морякам-черноморцам, павшим в годы Великой Отечественной войны. Для этого дайверам требовалось обнаружить на морском дне затонувшие суда, идентифицировать их, отдать воинские почести по увековечиванию их боевой славы. Я решил эту инициативу поддержать. И занимаюсь плотно этим проектом до сего дня.
– Другими словами, акция продолжается?
– Конечно, ребята за прошедшее десятилетие с лишним стали опытнейшими мастерами своего дела. Костя Богданов – парень, который возглавляет практическую сторону экспедиций, замечен президентом страны: в 2014 году, по итогам деятельности Русского географического общества и в преддверии 70-летия победы в Великой Отечественной войне признан «Человеком года»… В рамках только этого патриотического проекта проделана огромная работа, напрашивается на самостоятельную книгу, в двух словах не расскажешь…
Беседу вел Борис Калачев
Москва, июнь 2016 года
P.S. На этой, последней, беседе работа над намечаемой книжкой застопорилась…
После кончины генерала армии начатые им проекты продолжали успешно развиваться. Так, 26 июля 2019 года в историко-патриотической акции «Поклон кораблям Великой Победы» принял участие Владимир Путин. Он осмотрел на батискафе затонувшую во время Великой Отечественной войны подлодку Щ-308 «Сёмга» (Ленинградская область, Финский залив, о. Гогланд). Как отражено на сайте kremlin.ru, погружение на спускаемом аппарате продлилось около часа, глубина погружения – 50 метров. Своё личное отношение к названной акции президент РФ выразил следующими словами: «Это чрезвычайно важно. Скажу, может быть, вещь тривиальную: важно не для тех ребят, которые здесь находятся на дне Финского залива, важно для нас, для будущих поколений». Не менее высокие слова сказаны им в адрес организаторов и участников акции: «Хочу поблагодарить тех, кто занимается этим замечательным делом, тех, кто реализует и инициировал эту программу – «Поклон кораблям Великой Победы»».
Лелею надежду, что близкие Николаю Дмитриевичу Ковалеву соратники по службе в КГБ-ФСБ, Афганской кампании напишут о нём полноценную, большую книгу в серии «Жизнь замечательных людей». Он того достоин. Я же свою скромную роль в рассказе об этом незаурядном человеке, обладавшем, к слову сказать, врождённой порядочностью, феноменальной памятью, другими уникальными чертами Личности с большой буквы, тремя данными публикациями, считаю, отчасти исполнил.
