Полонизация и пацификация

366
Петр Иванченко.   На изображении Польские книги о Волынской трагедии.

Геноцид поляков в Волыни: предыстория и продолжение

Минувшей весной стало известно, что Польша намерена назвать  купленные ею у Китая корабли именами двух украинских городов — Львова и Тернополя. По словам представителя польского пароходства Павла Бжезицкого название судов именами «бывших польских городов на восточных территориях» — это не только ностальгия и национальная память, но и шаг к «урегулированию проблемных исторических вопросов».

То есть, поляки в очередной раз откровенно объявляют о своих территориальных претензиях к соседям, тем самым закладывая основы будущих конфликтов.

Примечательно, что одним из идеологических «обоснований» территориальных претензий Польши к восточным соседям и, соответственно, предстоящей экспансии в польском национальном сознании является т.н. «Волынская резня» — один из трагических эпизодов Великой Отечественной войны, связанный с массовыми убийствами украинскими националистами этнических поляков на Западной Украине.

Польша рассматривает это событие как отдельный и ничем не спровоцированный акт геноцида, нацеленный на «украинизацию» «Восточных кресов» (так польские реваншисты именуют западные земли Украины, Белоруссии и Литвы) путем истребления польского  населения.

Но в сознании мировой общественности сформировался, причем не без участия советско-российской историографии, образ Польши, как несчастной жертвы окружающих ее варваров, чья «вина» заключается исключительно в свободолюбии, самобытности и глубоком внутреннем благородстве.

Однако образ этот совершенно не соответствует действительности. Польша была ни чуть не меньшим хищником, чем гитлеровская Германия, с такой же ультранационалистической идеологией, готовящим свой собственный «дранг нах остен». Просто она была слабее.

Взаимные счеты и обиды поляков и русинов (старое самоназвание западных украинцев) насчитывают несколько столетий, среди которых было немало не менее ужасных преступлений, в том числе и таких, что вполне попадают под определение «геноцид».

Что непосредственно предшествовало Волынской трагедии?

По Рижскому мирному договору 1921 года между советскими республиками и Польшей последняя получила западно-украинские и западно-белорусские земли, которые составили половину её площади. Примечательно, что именно эти территории обещал Пилсудскому «национальный герой» нынешней киевской хунты Симон Петлюра — за поддержку в борьбе с Красной Армией. Под рукой Варшавы оказались Восточная Галиция, Западная Волынь и т.н. «Закерзонье» — Холмщина, Лемковщина, Подляшье и Надсянье, населенные почти 6 млн. украинцев или русинов, как называло себя большинство из них (15% от общего населения Польши).

Впрчем, поляки запретили ими же придуманный национальный идентификатор «украинец», заменив его на «поляка малого», хотя гораздо чаще жителей Галиции и Волыни новые хозяева называли просто «быдло» или «хамы». На входе в парк небольшого городка Гоща поляки открыто повесили вывеску «С собаками и украинцами вход воспрещён». Такие же надписи имелись и во львовских трамваях.

На оккупированных поляками землях с 1924 года украинский язык в государственных учреждениях был запрещён. Польское правительство запретило украинскую прессу, подчинило украинские школы польскому министерству образования. В Львовском университете были закрыты украинские кафедры. Студентами университета могли стать лишь те граждане, которые дали присягу на верность польскому государству (Вот откуда нынешний фашистский режим Украины черпает свои идеи). Была запущена программа «полонизации» (ополячивания) края, многие пункты которой впоследствии легли в основу нацистского плана «ОСТ».

В ее рамках самые лучшие земли Западной Украины, ставшей «Малой Польшей» или «Восточными Кресами», стали заселятся т.н. «осадниками» — переселенцами из Польши. Главным образом, это были вышедшие в отставку польские военные. В зависимости от их ранга они получали во владение от 20 до 45 гектаров лучших сельскохозяйственных угодий, то есть становились владельцами поместий, на полях которых трудились «малые поляки», ставшие батраками на земле, которая еще вчера им принадлежала. Помимо многочисленных льгот, создававших для них исключительные условия, колонизаторы-«осадники» в отличие от «аборигенов» имели право носить оружие и применять его тогда, когда считали это необходимым.

Среди русинов  Западной Украины в те времена доминировали пророссийские симпатии — его представители в основной своей массе считали себя не «украинцами», а именно русскими и мечтали о воссоединении со своей большой Родиной. Даже греко-католические священники в большинстве полагали свое «униатство» временным и всем сердцем желали возвращения в Православие. Эти настроения в свое время сильно встревожили австро-венгерскую администрацию, и она бросила немалые силы на борьбу с ними. Причем помимо чисто репрессивных мер по отношению к «москвафилам», австрийские спецслужбы старались внедрить в народную среду идеи украинского национализма.

После перехода земель Червонной Руси под польский контроль в среде порабощенного населения первоначально доминировали пророссийские и даже просоветские настроения. Однако, вскоре появились и ячейки организации украинских националистов (ОУН). Они были хорошо организованы, подготовлены и не имели недостатка в средствах. В современной польской историографии пишут о том, что оуновцы получали поддержку от Веймарской Республики. Впрочем, это выглядит не слишком убедительно — ослабленной поражением, революцией, экономическим кризисом и чудовищной инфляцией Германии было как бы не до организации террористического подполья в «польском» захолустье.

Гораздо более вероятно, что ОУН была создана при участии или при попустительстве польской контрразведки, которая таким образом пыталась противодействовать просоветским настроениям в среде украинцев (германский «след» использовался исключительно для маскировки).

Кроме того, террор, практикуемый националистами, был куда менее опасен для оккупантов, чем всенародное сопротивление, и развязывал им руки для репрессий против русинской интеллигенции и духовенства, в которых они видели главную опасность, для подавления любого проявления самосознания. Теракты националистов были направлены не только против польских чиновников и полицейских. Еще чаще от их рук гибли украинские «русофилы» и коммунисты.

Иными словами, украинские националисты действовали фактически в интересах польских спецслужб, чем им во вред. Их провокации полностью развязали руки дефензиве и жандармерии.

Используя действия ОУН, с 1930 г. поляки перешли к массовому террору против населения «Восточных Кресов», называемым «пацификацией», то есть «умиротворением» или усмирением. В июне-июле 1932 г. произошло просоветское Лисское восстание против трудовой повинности, в котором приняли участие около 30 тыс. крестьян Лисского, Добромильского, Сокальского и Турковского уездов. Польское правительство послало на подавление восстания подразделения регулярной армии. Закрывались украинские культурные организации и учреждения, кооперативы, осуществлялись массовые аресты.

Впрочем, расстрелов и виселиц было еще не очень много. Поляки не столько убивали, сколько издевались и унижали. Порки, изнасилования и грабеж под видом контрибуций стали инструментами первых «пацификаций». Излюбленным развлечением польских уланов (как и сегодняшних «героев АТО») было ставить украинцев на колени и заставлять петь польский гимн «Еще Полска не сгинела», целовать как икону портрет Пилсудского и проклинать СССР. Террор польских властей даже вызвал беспокойство Лиги Наций, под нажимом которой Варшава была вынуждена пойти на некоторое снижение репрессий.

Однако, как по заказу, ОУН развернула новую волну террора, поджигая фольварки «осадников», нападая на полицейских, почтовые и банковские учреждения. Эти действия развязали польским властям руки, и «пацификация» обрушилась на захваченный край с новой силой. Отрядами жандармов и кавалерии были заняты 800 украинских сел, против жителей которых по принципу коллективной ответственности проводились репрессии. Разгонялись ячейки украинских общин, православные и униатские приходы, разрушались читальни, конфисковывалось имущество, продукты, физически расправлялись с теми, кто протестовал. Было арестовано и брошено в концлагерь Берёза Картузская свыше 2 тыс. украинцев, преимущественно студентов и молодых крестьян.

В 1938 году польский террор против украинского населения достиг максимального накала. Были закрыты или переданы католикам свыше 300 православных и униатских церквей. Систематически печатались списки запрещённых украинских книг, альманахов, календарей и других изданий, выходивших как в Галиции, так и за её пределами. Официальная власть взяла курс на ликвидацию украинской школы. «Нет никакого украинского народа, – заявлял министр образования польского правительства Грабский, – украинский народ — это выдумка коммунистов с пропагандистской целью».

За 25 лет украинский вопрос планировалось полностью решить. Однако, в 1939 году древние русские земли были освобождены от польских оккупантов. Вплоть до оккупации Западной Украины нацистами ОУН при всех значительных организационных ресурсах (с середины 30-х годов, ее взяли на кошт спецслужбы Третьего Рейха) не пользовалась народной поддержкой — большинство украинцев рассматривали ОУН как банду провокаторов. Во время гитлеровской оккупации эта поддержка в силу целого ряда обстоятельств несколько возросла, хотя никогда не была абсолютной. Но речь сейчас не об этом.

Взращенный и укрепившийся в результате оперативных игр польской дефензивы монстр украинского национализма обратился против поляков. Как это не раз бывало в истории, «голем» стал опасен для своих же создателей.

Последствия 20-летнего польского правления Западной Украиной значительно облегчили немцам организацию украинско-польского конфликта. Учитывая лютую ненависть ко всему польскому у жителей края, переживших «полонизацию» и «пацификацию», организовать резню польского населения было совсем не трудно.

Тут следует сказать, что большинство польских военных, чиновников и активистов из числа «осадников», виновных в преступлениях против украинского населения, были выявлены советскими правоохранительными органами и осуждены.

А организованный нацистами и их украинскими пособниками из ОУН-УПА террор обрушился преимущественно на невинное польское население, в том числе и тех, чьи предки жили на Волыни и в Галиции столетия.

Насаждаемый в свое время карателями Пилсудского принцип коллективной ответственности был в полной мере взят на вооружение бандеровскими извергами.

Конечно, оправдывать их чудовищные преступления зверствами и издевательствами, которые творили польские жандармы и уланы в украинских селах Галиции и Волыни, нельзя, но понимать все причины трагедии просто необходимо.

Впрочем, «ответные» акты геноцида были предприняты и поляками. И если на Волыни и в Галиции в силу очевидного преобладания украинского населения было всего лишь несколько таких эпизодов, то в Закерзонье вооруженные формирования от польской коллаборационистской вспомогательной полиции до Армии Краевой и Батальонов Хлопских предприняли «акции возмездия», вырезая украинские и белорусские села.

Примечательно, что в Горайце и в Завадке Мороховской уже после окончания Второй Мировой войны украинских женщин и детей уничтожали бойцы Польской Народной армии.

Подчеркнем, что речь идет об уничтожении украинцев и белорусов Закерзонья, которые не имели отношения к событиям на Волыни. 

Широко распространенное представление о польско-украинской резне, как о событии, в котором поляки были исключительно жертвой, а украинцы только палачами и насильниками, не соответствует действительности. Это был широкомасштабный межнациональный конфликт с актами геноцида, совершаемыми обеими сторонами.

И если в Галиции и Волыни он завершился после того, как эти территории были освобождены Советской Армией, то геноцид украинцев (а так же белорусов, русинов и лемков) на территории Польской Народной Республики продолжался вплоть до 1947 года. 

Желая положить конец истреблению поляками восточных славян, Москва в июле 1945 года договорилась с Варшавой об обмене населением. 

Проживавшие в Союзе поляки и евреи, которые до Второй Мировой были жителями Польши, получали возможность переселиться на родину, а белорусы, украинцы, литовцы Польши могли переехать в СССР. С февраля по октябрь 1946 года более миллиона поляков и евреев убыли в Польшу, а взамен в СССР переехали примерно 518 тыс. человек. Сроки окончания акции несколько раз продлевались.

Однако далеко не все русины, лемки и белорусы были готовы покидать свои родные дома, могилы отцов и земли, где их предки жили испокон веков. Кроме того, было немало смешанных семей и людей, затруднявшихся с национальной самоидентификацией. В любом случае после «размена» населения на юго-востоке ПНР осталось немало тех, кого польское руководство, теперь уже коммунистическое, сочло недостаточно расово-чистыми для Речи Посполитой. Было принято решение об их насильственной депортации, теперь уже не в СССР, а на бывшие территории Германии, подаренные Сталиным Польше.

Формальным поводом к началу операции «Висла» послужило убийство заместителя министра национальной обороны Польши генерала Кароля Сверчевского, который погиб якобы в бою с боевиками УПА 28 марта 1947 г. под селом Яблоньки.

Обстоятельства его смерти вызывают споры до сих пор. Ряд историков оспаривают факт гибели генерала от пуль бандеровцев — на его мундире имелся разрез на спине, свидетельствовавший об ударе ножом сзади. Да и сам факт непосредственного участия военачальника такого ранга в операции по ликвидации бандформирования удивителен. Сверчевский был советским генералом и соответственно «чужаком». А в те времена в Польше шла довольно жесткая борьба за власть.

Смерть генерала стала триггером для финального этапа геноцида восточных славян в Польше. В день убийства было вынесено постановление Политбюро ЦК ПРП: «Быстрыми темпами переместить украинские и смешанные семьи на возвращенные территории (в первую очередь — северную Пруссию), исключая образование компактных групп». То есть, даже официальные документы руководства страны не скрывали, что их цель — полная ассимиляция украинцев и белорусов.

Особое внимание в плане операции уделялось «изоляции и нейтрализации» украинских православных и греко-католических священников и интеллигенции, как носителей «враждебных Польше взглядов». Такой подход имеет давнюю традицию — еще в 17 веке польские каратели Яремы Вишневецкого, садиста и палача, терзавшего Украину, истребляли бандуристов, как «носителей русского духа».

В 4 часа утра 28 апреля 1947 г. 17 тысяч солдат из шести дивизий Войска Польского совместно с отрядами национальной Службы безопасности взяли в кольцо районы компактного проживания украинцев. На сборы выселяемым давали два часа. Был объявлен категорический запрет брать с собой не более 25 кг вещей на семью, вне зависимости от ее численности. Оставленное имущество было разграблено солдатами и польскими односельчанами.

Депортированных заселяли в заброшенные немецкие дома, большая часть которых была разрушена в ходе боевых действий, которые в тех местах были крайне ожесточенным.

Украинцам запретили строить свои церкви, открывать национальные школы. Под запретом оказалась украинская речь. Власти Польши жестко преследовали любые попытки украинцев сохранить  национально-культурные традиции даже в быту. Впрочем, все это стало актуальным чуть позже. Тогда же ограбленные и лишенные всего изгнанники голодали и пытались выжить. Умершие от болезней исчислялись сотнями, были факты смертей от голода. По решению властей депортированных расселяли не ближе 30 км от морской и 50 км от сухопутной границы. Им запрещалось проживать ближе 30 км от воеводских (районных) городов. В отношении этих людей, чья вина заключалась в принадлежности к «неправильной» национальности, был введен режим как для ссыльных.

И если в сельской местности подлежащих депортации лиц было выявить сравнительно просто (какой хутор или село считалось украинским, знали все), то в городах это было значительно сложнее.  Все говорили по-польски, жили «вперемешку». Было принято решение идентифицировать «бандеровцев» по религиозному признаку. Депортации были подвергнуты прихожане православных и униатских храмов, среди которых были и поляки.

Всего депортации подверглись до 150 тыс. человек — украинцев, белорусов, русинов, лемков и смешанных семей. Множество сел и деревень сожжено в ходе зачисток — сейчас там пустыри и леса. Другие заселили поляки. В концлагерь Явожно было брошено более 4 тыс. человек, включая 27 священников и 823 женщины. Были расстреляны более 100 человек, почти 200 умерли от пыток.

Польские военные  отрапортовали об уничтожении в ходе операций почти 2000 боевиков ОУН. Однако даже сами участники операции рассказывали о том, что жителей,  пытавшихся скрыться от депортации в лесах, расстреливали на месте, а потом объявляли «бандеровцами». Сколько же переселенцев умерли от нищеты и голода в первые месяцы после депортации, не известно.

Утверждение, что понятия «западный украинец» и «бандеровец» тождественны, с помощью чего поляки оправдывали геноцид, а теперь обосновывают свои территориальные «реституционные» претензии, несостоятельно. Напомним, что на Западной Украине после проведения крупномасштабных войсковых операций против ОУН-УПА важнейшую роль в борьбе с бандподпольем сыграли сотрудники территориальных органов МГБ и милиции, бойцы истребительных батальонов и отрядов самообороны, то есть местные жители — те самые «западенцы», с оружием в руках выступившие против банд националистов. Да и наибольшие жертвы в борьбе с нацистскими коллаборационистами и бандеровцами понесли именно западные украинцы.

Сегодня же националистические силы в Польше, бредящие территориальным и геополитическим реваншем, стараются экстраполировать ответственность за преступления бандеровцев на жителей не только Западной, но и всей Украины.

При этом, другой рукой сегодня, как и много лет назад, Варшава вновь пытается направлять в нужную ей сторону террористические банды украинских националистов и всерьез примеряется к Галиции и прочим «Восточным Кресам».

Но самое печальное, что и в России тиражируется польская версия тех страшных событий, «обосновывающая» территориальные претензии Варшавы. Самое удивительное, что даже обсуждают возможность «раздела» Украины с Польшей — призывают отдать древние русские земли Галицко-Волынского княжества с русским же населением (помимо тех, кто сегодня называет себя «украинцами» на Западной Украине, проживает значительное количество самых настоящих великороссов) под новых «осадников». Отдают ли они себе отчет, что фактически, призывают к новому геноциду? А в том, что в Польше немало тех, кто «ничего не забыл и ничему не научился», сомневаться не приходится.

Кто-то полагает, что совместный с Варшавой раздел Украины (хотя бы на зоны влияния) сделает Польшу если не союзником, то хотя бы лояльным соседом? Надеяться на это в высшей степени наивно.

Источник segodnia.ru

Если вам понравился материал, пожалуйста поделитесь им в социальных сетях:
Материал из рубрики: