
— Он сам из Казани, — говорит бывший оперативный сотрудник «Полярной совы» (тюрьмы для пожизненно осужденных «Полярная сова», расположенной за Полярным кругом, в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа) Юрий Сандрыкин. — Там у него сестра осталась. Он отписал ей все имущество, отказался от наследства, ведь не думал, что когда-то увидит свободу. Вот все и полагали, что он вернется в Казань. А он в Москву подался! А вообще всем говорил, что если когда-то освободится, то станет монахом. Но вообще многие зэки в колонии так говорят. Мы им особо не верим. И вы не верьте.
В колонии оказались правы — в храме после освобождения он появился, но остаться в монастыре наотрез отказался, взял денег, телефон и пропал. Где же Масалимов? Что с ним? И главное — опасен ли он?
Как пишет «МК» , прецедент создан. Первая ласточка, если можно так выразиться. Человек, избежавший в свое время смертной казни, оказался на воле.
В России сегодня 1940 осужденных к пожизненному сроку. Примерно четверть из них отсидели за решеткой 25 лет, а значит, имеют по закону право на УДО. Что будет, если суды начнут их массово освобождать? Адаптируются ли бывшие маньяки, педофилы и серийные убийцы к современной реальности? Опасны ли? Не возьмутся ли они за старое?
Начальники всех ИК для пожизненно осужденных отвечают одинаково: не рекомендуется к УДО.
— У меня и сотрудников есть твердое убеждение, что пока ничего для освобождения этих людей не готово, — говорит начальник «Вологодского пятака» Владимир Горелов. — Не прописано, при каких условиях можно освобождать осужденного, каким требованиям он должен соответствовать. Вообще должен быть выработан (вместе с общественностью) комплекс мероприятий подготовки к УДО за пять лет до наступления срока, когда можно просить о нем суд. Кандидата нужно перевести на облегченные условия содержания, чтобы он пожил несколько лет не в камере, а в общем отряде (как в обычных колониях), чтобы посмотреть — а как он способен контактировать с другими людьми?
Второй момент: он должен владеть несколькими профессиями, чтобы, выйдя на свободу, был востребован как работник. В течение пяти лет (с 20 до 25 лет отсидки) он должен проходить что-то вроде аттестационной комиссии, в которую войдут правозащитники, медики, социологи, психологи и которая скажет, идет ли он правильной дорогой.
Третий этап — понимание, где он будет жить на воле и с кем. И уже после того, как он получит УДО, нужно несколько лет надзирать за ним. А сейчас всего этого нет. Сам осужденный не понимает, что он должен сделать, чтобы выйти по УДО. И мы, сотрудники, не понимаем. И потому на административной комиссии никто не голосует за рекомендацию суду об УДО конкретного заключенного. Потому что никто не готов нести ответственность — в первую очередь моральную. А что, если он выйдет и в первый же день начнет насиловать и убивать женщин и детей?!
«Как так получилось, что убийца вышел на свободу и за ним не установлен даже надзор и где он никто не знает? Должен ли кто-то за это отвечать? Готова ли наша система к освобождению маньяков, педофилов и серийных убийц?» – с такими вопросами корреспондент Regions.ru обратился к священнослужителям. Jcdj
Если это убийца, например, поправить, увы, уже ничего нельзя – человека нет, и как бы ни раскаивался осужденный, жертву не оживишь. Что происходит в голове у человека, который убил кого-то? Это тайна. Знаю, что иногда с такими людьми работают священнослужители, и эффект от этого есть. В свое время я на протяжении трех лет бывал “на зоне”, служил, исповедовал, причащал, крестил. Встречался, в том числе, с людьми, сидевшими за убийство. Могу сказать, что люди действительно раскаиваются, меняют образ жизни, приходят в храм, но дать гарантию, что такой человек, выйдя на свободу, не совершит нового преступления, я бы не смог.
Понятно, что нужно задействовать весь комплекс воспитательных, предупредительных, контрольных мероприятий, и Церковь тоже могла бы играть в этом определенную роль. Иногда люди, которые выходили из колонии (а до этого общались со священнослужителем), шли к знакомому батюшке, некоторое время адаптировались, живя рядом с храмом, занимались какими-то простыми работами – расчисткой снега, уборкой территории, а после того, как приходили в себя, шли в дальше. Наверное, это им помогало. Но далеко не во всех храмах и даже монастырях физически есть возможность оказать такую помощь, даже если есть желание. Просто негде человека поселить.
Определить, при каких условиях можно освобождать страшных преступников, мне сложно. Единственное, о чем хочу напомнить: по христианскому вероучению именно раскаявшийся “благоразумный” разбойник первым вошел в рай.
Так что у меня нет сомнений, что разбойники могут каяться, исправляться и даже входить в рай, но как с ними, даже с раскаявшимися, сосуществовать в обычной жизни, рецепта не выпишу.
И условия, которые перечислил начальник Вологодской колонии, мне кажется, продуманы и заслуживают тщательного внимания, изучения и последующей реализации. Человеку, чтобы он на свободе мог как-то войти в нормальную жизнь, необходимы жилье и работа, а для работы нужна профессия. Кто ему это обеспечит, если за 25 лет пребывания в камере он ничему не научился, а что знал, то забыл? Это очень серьезная проблема, которая требует государственного подхода и взвешенных решений.
Есть еще один момент: раскаяться такой человек, конечно, может, но и надзор за ним необходим. Так что нужно создавать условия, которые благоприятствуют для исправления и наоборот, препятствуют тому, чтобы он вернулся на прежний пагубный путь.
Видно, что начальник Вологодской колонии с болью в душе говорит, что сейчас до конца не разработаны схемы, благодаря которым можно было применять УДО для таких опасных преступников. Он осознает огромную ответственность.
Конечно, я как священник верю в покаяние. Человек может измениться, начать жить по-другому. Но, к сожалению, это случается не со всеми, и, как правило, достигается глубокой верой – если человек обращается к христианству, или, скажем, к исламу, а также к другим традиционным религиям. Но, к сожалению, процент уверовавший и живущих затем по этическим, религиозным принципам, которые способные вести человека по безопасному пути, небольшой. Поэтому за всеми остальными необходим контроль.
По ресоциализации осужденных у нас существуют хорошие программы. В Татарстане и ряде других регионов, знаю, есть проекты. Конечно, надо работать с этими людьми. Если пока только первый случай такого освобождения, то вот как раз будет прецедент: как человек себя поведет?
А вот что за ним никто не следит, плохо. Получается, дыра в законе. Значит, надо прописать в подзаконных актах, что за такими преступниками должен быть иной формат надзора. Пусть отчитываются каждый месяц, где находятся, что делают. Ведь человек прожил в замкнутом пространстве столько лет, психологически у него уже другие ощущения. Конечно, нужно его адаптировать к обществу, чтобы он смог начать нормальную жизнь, покинув колонию.
За освобожденным, безусловно, надо наблюдать. Хотя знаю историю, как освободили богатого бизнесмена: он только вышел за забор, как его сразу вертолетом в аэропорт, а оттуда в Англию. Но это скорее исключение из правил. А вот куда деваться обычному человеку?
Религиозные деятели, в том числе и я сам, посещаем колонии, работаем с заключенными. Как правило, очень многие люди, которые там сидят, меняют взгляды на жизнь. Заключенные – очень уязвимые люди. Иногда разговариваешь и видишь, что человек действительно исправился, осознает, что наказание отбывает заслуженно. Но все же по статистике, например, молодые люди, которые попадают туда, портятся в тюрьме еще больше. Они там не исправляются, а становятся хуже. Поэтому оставлять их там наедине с самими собой нельзя, с ними надо работать.
А тут речь вообще о пожизненно заключенных. Эта категория людей еще сложнее. И вот так просто выпускать их на свободу и не отслеживать дальнейшую жизнь, нельзя. Их надо адаптировать к свободной жизни и дальше следить за обустройством.
В иудаизме считается, что если ты совершил какое-то преступление, должен понести такое же наказание. В самом деле: если было какое-то тяжкое преступление, то и наказание должно быть тяжким. И мне кажется, прощения в этом случае быть не может – тем более, если речь идет об убийце-рецидивисте.
Думаю, и наше общество еще не готово к таким решениям – в том числе морально. Я лично не готов. Все мы грешники, и у каждого свой грех – у кого-то тяжкий, у кого-то не очень. Конечно, у человека есть право на раскаяние. Но скажите, может ли нормальный человек насиловать и убивать? Я в этом сомневаюсь. Значит он ненормальный, больной? А подается ли он лечению? На эти вопросы должны ответить специалисты.
Должен ли кто-то отвечать за то убийца-рецидивист вышел на свободу и остался без надзора? Думаю, да. И исправительное учреждение, в котором он находился, и конкретные люди – а на основании чего его выпустили, кто принимал решение? Вот эти люди и должны отвечать. От них теперь зависит и судьба освобожденного, и людей, которые окажутся на его пути.
епископ Орский и Гайский, доцент кафедры церковно-практических и филологических дисциплин Оренбургской духовной семинарии, преподаватель Орского гуманитарно-технологического института
А вообще все это очень сложно, так как есть и моральный аспект: как такие люди, вернувшись на свободу, будут смотреть в глаза родственникам и близким погибших от его руки? Эти люди на воле должны так трудиться, чтобы показать: они стали другими. По возможности часть заработанного честным путем передавать жене, детям убитого. Если человек возвращается на волю и не помогает тем, кому причинил зло, это очень плохо.
Хочется, чтобы выпускали только тех людей, которые готовы к этому, справились с проблемами и могут находиться в обществе. И то им нужно устанавливать испытательный срок. Если они за это время совершают правонарушение, их нужно возвращать и воспитывать дальше, чтобы не пострадали окружающие.
Очень внимательно должны подходить к вопросу освобождения сотрудники исправительной колонии: на волю нужно выпускать только исправившихся. Я думаю, нужно интересоваться и мнением священника, который приходит к таким людям в тюрьме. Он может сказать, готов ли человек меняться. Нечасто, но люди действительно меняются. И совет священника здесь очень важен. Батюшка может помочь такому человеку адаптироваться на воле – чтобы он ходил в храм, имел духовника, который мог бы влиять на его поведение. Необходимо также создавать условия для труда бывшего заключенного. Если освободить его и не дать работу, на какие средства он будет жить? В таком случае, освобождая человека, ты подталкиваешь его к совершению новых преступлений.
А если этих условий нет, выпускать преждевременно – чтобы не было хуже всем, в том числе самому бывшему осужденному.