Вклад Русской Православной цивилизации в Великую Победу

142

Приближается 9 мая 2015 года — День семидесятилетия Победы в Великой Отечественной войне. В ней наш народ потерял 27 миллионов человеческих жизней.

Поэтому мы по праву называем ее священной. Но она является священной еще и потому, что во время нее в народе ожила святая идея, которой Россия жила веками. Вопреки советским идеологическим догмам, войну выиграла не Коммунистическая партия и не «передовой» социалистический строй. Её выиграл великий Русский Дух, тот самый, что сокрушил Мамая на Куликовом поле, изгнал польских захватчиков из Кремля, заставил под Полтавой бежать сломя голову «непобедимого» Карла Шведского, а в 1812 г. развеял в прах Великую армию «непобедимого» Наполеона. Этот Дух защищал Севастополь, вел русские полки под Плевной и Старой-Загорой, брал Перемышль и Эрзерум. Он же вел нашу армию под Москвой, Сталинградом, Курском, Варшавой, Берлином и Прагой. Природу этого Духа прекрасно выразил Император Александр I Благословенный после изгнания Наполеона из России: «Господь шел впереди нас. Он одержал победу». В 1941-1945 гг. в условиях богоборческой власти её глава не мог и не хотел сказать ничего подобного. Но за него это сделал 9 мая 1945 г. Святейший Патриарх Алексий I в обращении к пастве: «Православная Русь, после беспримерных бранных подвигов, после неимоверного напряжения всех сил народа, вставшего как один человек на защиту Родины и не щадившего и самой жизни ради спасения Отечества, – ныне предстоит Господу сил в молитве, благодарно взывая к Самому Источнику побед и мира за Его небесную помощь в годину брани, за радость победы».

В духовном смысле Великая Отечественная не является каким-то обособленным, исключительным событием в отечественной истории, хотя она и была самой кровопролитной и тяжелой ее страницей.Она неразделимо связана со всем героическим прошлым нашей Родины. Именно так воспринимали ее русские люди в 1941-1945 гг. Недаром в стихах Константина Симонова отступление 1941 г. прочно ассоциируется с русскими «солдатами далеких походов, умерших грудью вперед», которые вынуждены отступать вместе с Красной Армией:«В бело-зеленых мундирах, / Павшие при Петре, / Мертвые преображенцы / Строятся молча в каре. / Плачут седые капралы, / Протяжно играет рожок, / Впервые с Полтавского боя / Уходят они на восток. /Из-под твердынь Измаила, / Не знавший досель ретирад, / Понуро уходит последний / Суворовский мёртвый солдат. / Гремят барабаны в Карпатах, / И трубы над Бугом поют, / Сибирские мертвые роты / У стен Перемышля встают».

Примечательно, что Симонов упоминает не только героев Полтавы и Измаила, но и героев Перемышля 1915 года, то есть героев той войны, которую большевики иначе как «империалистической» не называли, и упоминание о которой в положительном аспекте рассматривалось как контрреволюционная пропаганда.

Не вызывает сомнений, что Великая Отечественная война была особым исключительным периодом советской истории, когда интернационально-большевистская идеология была вынуждена отступить перед духовно-русской. Шапкозакидательские предвоенные лозунги «И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью могучим ударом» с началом войны явили свою полную несостоятельность. Оказалось, что Красная Армия «товарища» Троцкого, созданная в 1918 году, и остававшаяся в своей идеологической составляющей практически неизменной, летом 1941 г. не смогла отразить удар вермахта. Враг захватил Белоруссию, Прибалтику, Украину, оказался под Москвой и Ленинградом. Наши потери были огромны: один только Вяземский котел 1941 г. стоил Красной Армии убитыми и ранеными почти столько же, сколько русская армия потеряли за всю Первую мировую войну. В плену у немцев на начало 1942 г. оказалось около 3 млн. советских военнослужащих. И хотя это происходило в тоже время, когда сотни тысяч солдат и командиров Красной Армии являли чудеса самоотверженности и героизма на полях сражений, своими жизнями срывая планы Гитлера по блицкригу, невиданное в русской истории число пленных нельзя объяснить только внезапностью нападения и превосходством германской армии.

В 1941 г. народ ясно и четко дал понять, что воевать за идеи «Социалистического отечества» и «Мировой солидарности трудящихся», он не хочет. Вот, чтоговорил в плену герой Смоленского и Московского сражений генерал-лейтенант М. Ф. Лукин, который вел себя чрезвычайно мужественно и после войны был восстановлен в звании и наградах: «Большевизм мог найти поддержку у народов сегодняшнего Советского Союза только в результате конъюнктуры, сложившейся после мировой войны. Крестьянину пообещали землю, рабочему — участие в промышленных прибылях. И крестьянин, и рабочий были обмануты. У крестьянина сегодня нет никакой собственности, рабочий ничего не может купить на свой заработок, в стране царят нужда и террор, жизнь тускла и безрадостна». Если так думал советский генерал, то, что можно сказать о рядовых солдатах и командирах?

В годы Великой Отечественной войны сталинский режим был вынужден обратиться к ценностям сокрушенной, сломленной, оклеветанной, но так и не уничтоженной Русской православной цивилизации, потому что без ее помощи он был обречен. Обращение вождя к народу «братья и сестры», то есть использование имцерковной лексики означало крик о помощи. Сталин, будучи хорошим психологом, прекрасно знал к кому за ней обращаться. Он помнил результаты переписи населения 1937 г., когда большинство опрошенных, несмотря на страх самой жесткой репрессии, заявило, что они верующие. Не только православные, но и католики, протестанты, мусульмане, буддисты, иудеи.Но Сталин понимал, что без опоры именно на русский патриотизм ему не поднять на борьбу и другие народы СССР. Именно поэтому 7 ноября 1941 г. Сталин, который за 10 лет до войны утверждал, что «история России есть история ее битья», вдруг обратился к русским святым Князьям Александру Невскому и Димитрию Донскому, и к еще недавно запрещенным русским национальным героям Кузьме Минину, князю Пожарскому, Суворову и Кутузову.

В годы Великой Отечественной войны вековые, исконные, родные, идеалы Святой Руси проявились вдруг с невиданной силой, захватили ум и сердца подавляющего большинства наших солдат и офицеров, всего нашего народа. Это, кстати, хорошо поняли сам Сталин, который сказал в беседе американскому послу Авереллу Гарриману: «Мы хорошо понимаем, что они [советские люди] воюют не за нас, а за свою Матушку-Россию». Народу в такой страшной войне был необходим образ Верховного Главнокомандующего. Сталин сразу это уловил и полностью сменил свой внешний облик. Вместо партийного вождя в мрачном френче, пришел генералиссимус в белом кителе и золотыми погонами, чей профиль чеканили на медалях и вышивали на знаменах, там, где раньше находились царский вензель и Лик Спасителя. Как-то вождь, отчитывая своего сына Василия, сказал: «Ты думаешь, ты Сталин? Нет, ты не Сталин. Ты думаешь, я Сталин? Нет, я не Сталин». Потом показал на свой портрет: «Он — Сталин». В этом плане он был прав.

В начале 90-х гг. я беседовал с одним ветераном Великой Отечественной войны, которому довелось видеть Сталина вблизи. Привыкшийк изображениям на миллионных портретах высокого черноволосого статного полубога, он был поражен, когда мимо него прошел маленький, рябой пожилой человек с седыми рыжеватыми волосами. Конечно, такой образ Сталина в такой войне не мог вести народ к победе. Её мог вести только Сталин из фильма «Падение Берлина», мудрый и всезнающий, Вождь-небожитель, Вождь-миф. И если и кричали, поднимаясь в бой наши солдаты «За Родину, за Сталина!», то именно за этого, мифического Вождя, занявшего в солдатском сознании место Царя. «За Родину, За Сталина» это исковерканный лозунг Русской Православной цивилизации: «За Веру, Царя и Отечество».

Во время Великой Отечественной войне интересы советской власти и традиционной России, которые ранее не имели ничего общего, на короткое время совпали. Сталин хорошо понимал, что поражение в войне означает его смерть, физическую и политическую, но тоже самое понимал и русский народ, видя какие цели преследуют нацисты и что они творят на оккупированных территориях. На допросе бывший адъютант начальника немецкого концлагеря «Дулаг-205» капитан Вильгельм Лянгхельд показал: «В германской армии существовало убеждение: русские — неполноценный народ, варвары, у которых нет никакой культуры. Немцы призваны установить новый порядок в России». Наш народ смог на практике убедиться, что это был за новый порядок. Народ интуитивно осознавал, что крах сталинской власти будет крахом государства как такового, что неминуемо приведет к уничтожению России. Народ нашел в себе мужество и мудрость забыть личные обиды и притеснения, полученные им от советской власти, и пошел воевать за Родину, понимая, что Матушка-Россия, одна на все времена.

Подавляющая часть воюющего народа не отделяла себя от русских корней. Не случайно именно тогда появляются стихи Константина Симонова: «Ты помнишь, Алёша дороги Смоленщины…», в котороместь такие строки: «Ты знаешь, наверное, все-таки Родина – / Не дом городской, где я празднично жил, / А эти проселки, что дедами пройдены, /С простыми крестами их русских могил. / По русским обычаям, только пожарища / На русской земле раскидав позади, / На наших глазах умирали товарищи, / По-русски рубаху рванув на груди». Поэт выражает радость, «что русская мать нас на свет родила, / Что, в бой провожая нас, русская женщина / По-русски три раза меня обняла».

Русские могилы, русские кресты, русская земля, русская мать, русская женщина — это все были слова той, уничтоженной, казалось навсегда, России, за которые расстреливали, ссылали, сажали в лагеря, той России, которая внезапно воскресла и ударила по завоевателю. К концу войны от Красной Армии образца 1941 г. не осталась и следа. Войну выиграла армия, одетая практически в царскую форму, благословляемая Святейшим Патриархом, вдохновляемая «образом наших великих предков». Именно эта армия в мае 1945 г. взяла штурмом Берлин, а в июне того же года швырнула к подножью Кремля поверженные знамена оккультного нацистского рейха.

Однако было бы неправильно думать, что эта роль была только духовной. Императорская Россия оставила огромное научно-техническое, военное и материальное наследие, не говоря уже о людском потенциале. Следует отметить, что подавляющая часть участников Великой Отечественной войны, либо родилось до революции, либо получило дореволюционное образование и воспитание. Многие советские военачальники имели опыт, пусть и разного уровня, службы в рядах Императорской армии в годы Первой мировой войны. Советские школы авиастроения и танкостроения уходили корнями в КБ Царской России. Так, знаменитый авиаконструктор А.Н. Туполев до революции работал в КБ Игоря Сикорского, авиаконструктор С.А. Лавочкин был учеником авиаконструктора В.П. Горбунова, который в свою очередь был учеником Туполева.

Знаменитый создатель непревзойденной советской артиллерии В.Г. Грабинв 1923 г. закончил Петроградское артиллерийское училище, все преподаватели которого были, крупнейшими специалистами по артиллерии, такие как Заслуженный ординарный профессор Михайловской артиллерийской академии и бывший ее начальник генерал-майор Императорской армии С.П. Петрович, крупнейший теоретик артиллерии бывший полковник Императорской армии профессор П.А. Гельвих, конструктор артиллерийских боеприпасов и взрывателей В. И. Рдултовский, без участие которого, по признанию Грабина «ни один взрыватель не был изготовлен, отработан и принят на вооружение Красной Армии».

Что же касается советского флота на 1941 г., то доля в нем дореволюционных судов поистине впечатляет. Линкор «Марат» (до 1921 г. «Петропавловск», заложен в 1909 г.), линкор «Октябрьская революция» (до 1925 г. «Гангут», заложен в 1909 г.), линкор «Парижская коммуна» (до 1921 г. «Севастополь», заложен в 1909 г.), крейсер «Красный Кавказ» (до 1926 г. «Адмирал Лазарев», заложен в 1913 г.), крейсер «Червона Украина» (до 1922 г. «Адмирал Нахимов», заложен в 1913 г.), крейсер «Красный Крым» (до 1925 г. «Светлана», заложен 1913 г.), крейсер «Коминтерн» (до 1922 г. «Память Меркурия», заложен в 1901 г.). Немецкая артиллерия не могла вести прицельный огонь по Ленинграду с Дудергофских высот, так как по ним вели огонь с Ораниенбаумского плацдарма орудия линкора «Императрица Мария», затонувшего после пожара в 1916 г.

Наследие дореволюционной военной промышленности было также велико. Тамбовский пороховой завод, крупнейший производитель боеприпасов в России, награжденный орденом Отечественной войны Iстепени, был основан в 1915 г. и на его открытии присутствовал лично Император Николай II. Заводы Сталинграда, не говоря уже о Ленинграде и Москве, тоже не возникли на пустом месте. Завод «Красный Октябрь», производивший 9 % всей выпускаемой для оборонной промышленности СССР стали, был построен в 1914 г. в Царицыне как орудийный завод Виккерса, вокруг которого возникла целая группа Царицынских заводов. Всего к 1917 г. в Императорской России было построено около 20 новых военных заводов, в 1917 г. большевики унаследовали запас снарядов в 18 млн. штук. С нуля была создана химическая промышленность. По указу Императора Николая II был основан незамерзающий порт Романов-на-Мурмане (современный Мурманск), сыгравший огромную роль в годы Великой Отечественной войны.

Осенью 1915 г. в России при Особом совещании при обороне была создана Эвакуационная комиссия, по эвакуации предприятий и учреждений из прифронтовой полосы. Именно эвакуационный опыт Первой мировой войны оказал непосредственное влияние на темпы эвакуации во время Великой Отечественной войны. В 1916 г. в Военно-Промышленных комитетах появляется, ставший знаменитым в годы Великой Отечественной войны лозунг: «Всё для фронта, всё для победы!».

Все вышеизложенное вовсе не принижает самоотверженного труда советских конструкторов и оружейников, руководителей советской промышленности, тружеников тыла. Просто помня о великих заделах Российской империи, оказавших огромную помощь в годы Великой Отечественной войны, осознаешь единство поколений нашего народа, его истории.

Великая Отечественная война — это и великое самоотвержение, и великая жертвенность, и великий героизм. Но сегодня склоняясь перед великой народной победой, мы должны помнить и ту страшную цену какой она была оплачена. Из демографической ямы в почти 30 млн человек мы не можем полностью выбраться до сих пор. Ответственность за эти жертвы прежде всего лежит на агрессоре, нацистской Германии и ее европейских приспешниках, организаторов геноцида нашего народа. Но мы также не должны забывать и о той высокой степени ответственности, которая лежит на советском руководстве того времени. В том бездушном преступном отношении к человеческой жизни, который был присущ большевистско-сталинской государственной машине, что, конечно, полностью отделяет ее от Русской Православной цивилизации.

Вынужденный во время войны обратиться к идеалам русской православной цивилизации, Сталин никогда по-настоящему не был ее сторонником. В победном 1945 вождь еще по инерции произнес свой знаменитый тост «За великий русский народ», который определялся как главная сила Победы. Ноуже в 1946 г. Сталин заявил совсем другое: «Наша победа означает прежде всего, что победил наш советский общественный строи, что советский общественный строй с успехом выдержал испытание в огне войны и доказал свою полную жизнеспособность».

Одновременно с прекращением заигрывания с русским патриотизмом, у Сталина отпала необходимость в дальнейшем прославлении народного подвига в Великой Отечественной войне: в 1948 г. День Победы перестал быть выходным. Этот статус ему был возвращен лишь в 1965 г.

Но мирские праздники нужны живым. Павшие же исполнили великую Божью заповедь: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя». (Ин.-15). Опять-таки как точно чувствовали суть подвига советских бойцов люди традиционной России! Анна Ахматова писала в стихотворении, посвященном нашим воинам, снявшими блокаду Ленинграда: Сзади Нарвские были ворота, / Впереди была только смерть. / Так советская шла пехота / Прямо в жёлтые жерла «Берт». / Вот о вас и напишут книжки: / «Жизнь свою за други своя», / Незатейливые парнишки — / Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки, / Внуки, братики, сыновья!

Именно эти «незатейливые парнишки», исполнившие, осознанно и не осознанно, великую евангельскую заповедь и есть главные герои, главные победители закончившейся 70 лет назад войны. У Владислава Шурыгина есть такие строки: «Однажды мой отец высказал пронзительную и страшную мысль: «В главном параде в честь Дня Победы 24 июня 1945 года участвовало десять тысяч солдат и офицеров армий и фронтов. Прохождение парадных “коробок” войск продолжалось тридцать минут. И знаешь, о чем я подумал? За четыре года войны потери нашей армии составили почти девять миллионов убитых. И каждый из них, отдавших Победе самое драгоценное – жизнь! – достоин того, чтобы пройти в том парадном строю по Красной площади. Так вот, если всех погибших поставить в парадный строй, то эти “коробки” шли бы через Красную площадь девятнадцать суток…». И я вдруг, как наяву, представил этот парад. Парадные “коробки” двадцать на десять. Сто двадцать шагов в минуту. В обмотках и сапогах, шинелях, “комбезах” и телогрейках, в пилотках, ушанках, “буденовках”, касках, бескозырках, фуражках. И девятнадцать дней и ночей через Красную площадь шел бы этот непрерывный поток павших батальонов, полков, дивизий. Парад героев, парад победителей. Задумайтесь! Девятнадцать дней!..»

 

П. В. Мультатули, начальник сектора анализа и оценок РИСИ, канд. ист. н.

Если вам понравился материал, пожалуйста поделитесь им в социальных сетях:
Материал из рубрики: