Народный артист России, генеральный директор Центра « Русский фильм» рассказывает о влиянии кино на общество.
Советский, российский артист театра и кино, кинорежиссёр, народный артист России, актёр, снявшийся более чем в пятидесяти художественных фильмах, член союза писателей России, генеральный директор Центра «Русский фильм». Николай Петрович Бурляев рассказывает о влиянии кино на общество.
Существует мнение, что особого влияния кино на общество не имеет и что все мнения на этот счёт преувеличены, тогда можно задать вопрос: «Почему же производители тратят огромные деньги на продакт-плейсмент (product placement), скрытую рекламу? Неужели они не проводят анализ и исследования своих финансовых вложений?» В этом интервью Николай Бурляев расставляет точки нал «I» в вопросе влияния кино.
Имея богатый жизненный опыт в сфере киноиндустрии, знающий внутреннюю кухню производства, Николай Бурляев раскрывает разные аспекты, связанные с этой темой.
Николай Бурляев: Один из режиссеров, достаточно известный, окончивший ВГИК, поставивший очень много фильмов, которые имели даже кассовый успех, говорил с экрана: «Ну, что такое кино? Ну, как оно может влиять на человека? Кино – это же тени. Как тени могут влиять на человека?» Это глубочайшее заблуждение моих коллег, режиссеров, которые прожили жизнь и не понимали, как их фильмы влияли на формирование поколений.
Голос за кадром: Николай Петрович Бурляев. Советский артист театра и кино, кинорежиссер, народный артист России. Снялся в более, чем 50 художественных фильмах. Член Союза писателей России, генеральный директор киноцентра «Русский фильм».
Николай Бурляев: Что произошло после того, как объявили перестройку и вседозволенность? Вот сейчас закончился Год кино, и я читал очень много победных реляций о том, что мы стали делать много фильмов, больше, чем раньше, что доля наша в этом американизированном кинопрокате российском уже выросла до 20%, что все идет прекрасно, мы возрождаемся. Я же не согласен с мнением наших главных чиновников от культуры и теми удачливыми продюсерами и режиссерами, которые встроились в этот американизированный кинопоток, и я лично констатирую катастрофу российского кинематографа. Прежде всего, духовную катастрофу, предательство коллегами моими, почти поголовного предательства, потому что иные не допускаются в наш кинопрокат кинорежиссеры, которые иначе думают, чем те, кто владеет умами и кинопрокатом. Они предали кино как искусство, предали то, что им оставляли наши великие предтечи, такие как: Тарковский, Бондарчук, Шукшин – те люди, которые были устремлены туда, к поиску Бога. Сейчас все опустились до уровня угождения лукавому и поэтому они формируют действительность, вот эти люди. И если проанализировать то, что сделали с душой человека, с поколением за эти 30 перестроечных лет, то мы увидим конкретно, что такие фильмы как «Бригада», как «Бумер», как еще можно назвать десятки фильмов, они формировали поколение деградации, так сказать, деградирующих людей. Они говорили с экрана: «Живи вот так. Бери биту, иди бей. Грабь, убивай и при этом имей благообразный вид». Киногерой имел вид благообразный, а творил чудовищные дела. А ведь это видели миллионы людей, и вот, что мы имеем теперь при такой государственной политике. Сейчас она, правда, на пороге изменений, это отдельная тема. Но вот эта прежняя антикультурная политика привела к деградации нации и к исполнению того, что от нас ожидал Запад, который открыто говорил по радио «Свобода» в начале перестройки, я часто цитирую эту фразу, она мне запомнилась. А фраза такая, по радио «Свобода» на русском таком языке они говорили: «Цель перестройки в том, чтобы приблизить русских к западным стандартам, в том, – внимание – чтобы произошла мутация русского духа. Нужно русских выбить из традиций». Они откровенно это декларировали и этим занимались мои коллеги, вольно или невольно, этим занимались руководители культуры, такие как Швыдкой и те, которые держались за свои кресла и шил в этом общем потоке убиения духа нации. По принципу «пусть цветут все цветы», так мне говорил Швыдкой. Я говорю: «Зачем Вы помогаете сорнякам? Зачем это?» «Ну, как же, вот все должны цвести». И так сформировали поколение. Внедрили в общество то, что нормальны все пороки, да делай все, что хочешь, ты свободен. Права человека, будь «голубым», «розовым», каким хочешь. Мы должны быть толерантны, терпимы к греху, к алкоголизации общества, к гомосексуализму, к педофилии, ко всему. Это люди, они имеют права. Это преступления моих коллег, в частности режиссеров, которые пошли этим путем, и они будут отвечать там. Да, сейчас у них успех, их фильмы прокатываются по кинотеатрам. Блокбастеры, так сказать. Мне один чиновник культуры говорил: «Сделайте блокбастер о Сергее Радонежском». Это те, от кого зависит, давать деньги или нет. А я говорю: «Вы знаете, что такое блокбастер?» «Ну, это когда…» А я говорю: «А я Вам объясню, что это такое. Блокбастер – это сленг летчиков-англичан из Второй мировой войны, которые прозвали так бомбу особой разрушающей силы, которая разносит целые кварталы. «Block» – квартал, «buster» – разрушить. Вы хотите такой фильм о Сергее Радонежском?» Они не понимают, что творят, «не ведают, что творят». А когда им объясняешь о том, что наш кинематограф вырождается, что вы меряете все успехом в первый уикенд, но нельзя мерить искусство успехом в первый уикенд. У фильма «Андрей Рублев» не было успеха в первый уикенд. Он не собрал кассы в первый уикенд. Но сейчас за 50 лет его жизни он перекрыл все кассовые рекорды, абсолютно все кассы всех блокбастеров. И сейчас очереди на «Андрея Рублева», допустим, в Лос-Анджелесе, в Париже, в Каракасе в Венесуэле. Только на этом фильме возрастала нация: люди воцерковлялись, открывали историю России. Ответственность художника утрачена абсолютно, все бросились делать деньги, не понимая, что им придется отвечать за это. Они проводят через свои фильмы, блокбастеры, порочные мысли для общества, которые открывают пути тех, кто глядит их фильмы, в разврат, в патологию, в грязь, в приверженность их к алкоголю, курению. Это же все грехи наши, с чем надо бороться. Мы сами формируем действительность, а потом говорим: «Ну, как же? Ведь это же все есть в жизни». А кто это сделал? Это ты сделал, ты – режиссер. Ты снял фильм такой-то, в упоеньи крикнул: «Ассу» – в массы, деньги – в кассу!», думая, что сейчас к тебе потекут все деньги. Ты открыл эти клапаны, эти шлюзы. А потом прошли годы, двадцатилетия, ты схватился за голову и увидел поколение новое на своих детях, кого ты взрастил. И начал делать фильмы уже иные. «Ох, какие у нас дети!» А кто их делал такими? Мы же пример для тех, кто идёт за нами, для наших детей. Мы об этом думаем? Отцы думают об этом, поднимая рюмку водки на празднике в доме, а рядом дети? Отец поднимает рюмку водки, отравы, яда, выпивает её, сын глядит, пока ему нельзя, но вырастет и будет такой, как папа. А потом папа говорит: «Ой, какой у меня сын! Что он у меня пьющий такой?» А ты что делал, папаша? Или мамаша – курит при дочке. Ну, девочка вырастет, тоже закурит. Мама же для неё образец, как для мальчика – папа. Папа и мама – модель для сына и дочери. Они по тебе формируют себя, свою личность. Вот как ты относишься к водке, так и они будут относиться. Позволяешь этот яд, значит, и они тоже будут это делать. «Мама, ты куришь? И мы закурим, и я закурю». Один мой друг, известный режиссёр, узнав, что я бросил пить, говорит: «Ты че больной что ли? Так хорошо посидеть, засадить, потрындеть». А что потом? А потом блуд, а потом убийства. А потом кино такое, какое вы делаете. Я искренне желаю России понимания того, что без отрезвления не будет спасения.