Как общество либерального или западного проекта Россия нежизнеспособна, и огромный исторический опыт это доказал, отмечает председатель совета директоров компании NAUMEN, член Координационного совета ОД «Россия – Ноев ковчег» Александр Давыдов. Сегодня не все россияне осознают мощь своего государства, поскольку навязанная в 90-х чуждая стране идеология до сих пор порождает чувство, что мы находимся на периферии, а не в центре мирового развития. К счастью, Россия постепенно выходит из-под влияния западного проекта и выбирает свой собственный, христианский путь.
Снова в Россию
Недавно знакомый молодой журналист в разговоре «на бегу» проговорил, как он понимает мир. Есть модернизированные страны и немодернизированные. Россия – немодернизированная. Модернизированные страны – это центр мира, а мы живем на периферии, поэтому нам надо модернизироваться, и мы обязательно это сделаем, вот тогда и заживем. Скоро и «Ладу Весту» выпустим.
Проблема в том, что я уверен, что живу в центре мира. И для меня оказалось настолько неожиданно, что кто-то чувствует себя на обочине истории, что я решил разобраться, в чем дело. Неожиданно вопрос оказался серьезным, поэтому и ответ получился объемным.
Мечта о модернизации
Начнем с модернизации, мне интересно, почему он о ней так переживает? Точнее почему о ней переживает журналист, а не я, руководитель «софтверной» компании?
Ну давайте смотреть риски, что может случиться без всеобщей модернизации. Самое страшное – войну проиграем, современного оружия не будет. Так нет, именно оборонка модернизируется, вливают большие миллиарды долларов, закупают оборудование, технологии. Так что я не переживаю за войну.
Еще электроники вот нет, неприятно, а больше вроде ничего не горит. Тяжелую индустрию создавать заново не нужно, металлургия модернизирована. Нефтехимия развивается хорошо. Нет легкой промышленности, но это не смертельно.
Важней мне кажется не модернизация, а запуск роста экономики. Сложно ли запустить рост? По моему – нет. Замени нескольких чудаков из правительства и администрации на прагматиков без либеральных комплексов, и проблему разрулят. Но даже если оставить все, как есть и продолжать рубить хвост собаке частями, то при низком курсе рубля промышленная модернизация идет сама, может, в три-четыре раза медленней.
Понятно, что пока в правительстве и администрации сидят либералы, экономика расти не будет. У либералов нигде в мире не растет, почему у нас будет? Посмотрите отчет финнов (легко находится отчет Авара груп) о сравнении роста ВВП стран за вычетом прироста госдолга, и иллюзии пропадут.
Западные экономики не сильно падают исключительно за счет прироста госдолга. Россия имела рост +28% с низкой базы 2009 г., что все равно неплохо по сравнению с лучшими немецкими -17%, не говоря об американских -45%. Огромные долги добром не кончаются, и наш вариант мне больше нравится. А хорошо растут, кстати, те страны, в которых экономикой рулят не либералы, только их нет на графике.
В общем, модернизация – не самая острая проблема. Наладить рост – тоже не проблема, если есть желание. Если либералов-маргиналов держат, значит, желания пока нет.
Уйти с либеральной периферии
Потом подумал, что, наверно, боль у журналиста вовсе не в модернизации, а в ощущении жизни на периферии мира, а модернизация лишь объяснение. Тогда почему я этого не чувствую? Может, журналист видит всех, а я вижу свою «модернизированную» компанию?
Да, компания на хорошем уровне. Люди, технологии, продукты, международные сертификаты, квадрант Гартнера и др. фишки позволяют конкурировать с ведущими мировыми вендорами. Но при достигнутом мировом уровне, четкие перспективы появились 2 года назад, после Крыма, после падения рубля и отхода от Запада. Думаю, что подобное состояние у многих российских компаний, которые поставили на развитие собственных компетенций – сейчас они не ощущают себя на периферии.
Может, это ИТ-отрасль модернизирована, а остальные нет? Так я занимаюсь еще сельским хозяйством, где до модернизации далеко. И тут настроение хорошее. Может, опять потому что ввели санкции, рубль упал и оборот быстро растет?
Получается, что причина хорошего настроения в том, что страна отошла от тесного взаимодействия с западным проектом. Стало лучше в любой импортозамещающей сфере, которая к этому готовилась. А раньше промотрасли тоже чувствовали себя на периферии.
И может, кто-то ощущает себя на периферии только потому, что он все еще находится в западном/либеральном проекте? И стОит отойти от чужого проекта и почувствуешь себя лучше?
Тут я специально начал вспоминать, было ли раньше ощущение периферийности. И да, в девяностых я тоже ощущал страну устаревшей, обветшавшей, находящейся на периферии западного проекта. «Евроремонт» был символом желанной модернизации. Я надеялся, что мы добежим до «прекрасного далека», видимо, это чувство было сродни чувству журналиста, что мы обязательно модернизируемся.
В 90-е на душе было смутно и непонятно, кто мы, зачем живем, и все прикидывали возможность уехать. Мое сознание тоже было либеральным, сумбур в голове полный, от разрушительных действий спасала семья и семейные традиции. Хотя в 95-м я крестился и знал что Бог есть, но не воцерковлялся, и христианство осталось мне незнакомо.
Тогда я был стопроцентным либералом, а отходить от либерального проекта начал только в 2001-м году, после того как оставил прежний бизнес. Мне повезло, друзья позвали стать крестным, мне пришлось сходить на исповедь, после чего я решил не останавливаться и воцерковляться дальше. Тогда же начал «софтверный» бизнес.
Вернуться в православие – увидеть свой проект
Воцерковляться в 42 года непросто, завидую тем, кто был православным с молодости. Долго и сложно менять заматеревшие привычки души. Доверять себе начинаешь только лет через шесть. А для хорошей уверенности надо еще года четыре. Воцерковление меняет личность и критерии жизни. Важное становится неважным, а малоизвестное – основным. Христианство, кстати, встроено в русскую культуру, поэтому его узнавание сродни узнаванию, что, «оказывается, я говорю прозой». И тем неприятней узнавать о жизненных ошибках, которых можно было избежать, окажись я в православии с молодости.
Вопрос общественного устройства для меня остро не стоял, пока не произошли теракты на Дубровке, а потом и в Беслане. Мой либерализм умирал осенью 2002 г. в Москве, когда я слушал репортаж о близких смертях на Дубровке. Было больно, я не понимал, что происходит. Во время терактов «либералы» просили, чтобы власти выполнили требования террористов и таким образом спасли заложников. Это было самоубийственное поведение, стало очень видно, что либеральное общество – «не жилец».
Исламисты были готовы умереть, что можно было им противопоставить? Только ответную готовность умереть за свои идеалы. За какие идеалы либералы будут умирать, за французские устрицы? Главный мотиватор либералов – гедонизм, какие тут идеалы.
В Беслане произошло окончательное разрушение либерального сознания, по крайней мере у тех, кто задумался о будущем нашего общества. С тех пор мне логически ясно, что либералы не думают о выживании страны. И как общество либерального/западного проекта, Россия нежизнеспособна. И западные держатели либерального проекта беречь Россию не станут, она чужая, не несет ничего нового в западном проекте, ею пожертвуют в первую очередь. Меня оторопь берет при осознании, как легко жертвуют либеральной Украиной.
Нужен ответ на вызов исламского террора. Либерализм не подходил, марксизм провалился, но ведь уже лет 500 жили с мусульманами в одной стране, и жили мирно, работало уважение к православной империи. А какой нравственный авторитет у либерального государства? – смешно спрашивать, посмотрите на поведение мусульман в Европе, они открыто над ней издеваются.
Какие варианты проектов у России? Суверенитет нужен без вариантов, при либерализме расчленят и разграбят. Остается старый русский православный проект и фашизм. Вариант скатиться к фашизму не годится не только по нравственным соображениям. Русский нацизм, проявленный под видом украинского, показал свою недееспособность. Нацистская Украина, хорошо, если еще год протянет. Германия выдержала нацизм 12 лет, а он не чета русскому. Англо-саксонский может и дольше протянуть, у них расизм в крови, то есть в культуре. Но у нас фашизм точно не годится. Чтобы остаться суверенными, надо вернуться в тысячелетний коренной проект.
После провала красного проекта, собственного проекта у нас сейчас нет. Или все же есть, только невидим? Есть ли наша идентичность, отличная от западной? Говорим ли мы особенное миру, что оправдывает наше существование и заставляет бороться за него? Эти вопросы меня тогда занимали больше, чем развитие компании.
Поэтому в начале нулевых я не только развивал компанию и воцерковлялся, но еще изучал историю, политологию. Первой ласточкой была Нарочницкая, она продавалась в магазинах, я не знал, что искать, и нашел ее случайно, по названию «Россия в мировой истории». Нарочницкая обозначила русский путь как путь православной цивилизации. Потом нашелся Тойнби, Лев Тихомиров, которого почти нет в магазинах, затем Данилевский, и, наконец, лет пять назад открыл «Религию денег» Неведимова, методология которого позволяет построить синтез дореволюционного и послереволюционного проектов. Синтез в диалектическом смысле как преодоления антагонизма предшественников. Чтобы воспринять Неведимова, требуется понимать и разделять христианскую точку зрения, даже если ты не христианин.
По мере изучения и осмысления авторов мне открывался тысячелетний российский проект. Это удивительный мир, мотивация которого глубоко православная. Этот мир присутствует в нас глубоко внутри, хотя ощущаешь его только через свойства, приобретенные в православии. Пока был либералом, я этого не мог понять. Думаю, что русофобия либерализма – это непринятие именно русского проекта. Русский проект не принимают и боятся, потому что европейский либерализм, по сути, антихристинский.
Слово «русский» в «проекте» не важно, это не национальное слово, а просто получилось, что после Византии никто не следовал православию на уровне государства-цивилизации так, как русские. Поэтому Тойнби и называет русский проект по-другому – «новая православная цивилизация», выделяя как отдельную цивилизацию наряду с другими живыми цивилизациями, типа «западной».
Так я открыл для себя русский проект и вопрос периферийности просто исчез. Потому что это в западном либеральном проекте мы всегда на периферии, с тех пор, как взаимодействуем с Европой 17-го века. Но в своем тысячелетнем проекте мы – в центре мира. Поэтому нет для меня никакой периферии, я в Екатеринбурге чувствую себя в центре страны и мира.
Как Советский Союз болел и помер в марксистском проекте
Интересно, что Советский Союз не был на периферии, хотя вроде делал не коренной, а марксистский проект, только вот развалился почему-то. Как же мы могли делать чужой марксистский проект после 900 лет развития православного? Противоречие налицо, может, можно и чужой проект делать хорошо?
Тогда я стал изучать СССР подробно. Постепенно стало понятно, что наш коренной проект никуда не исчезает, он в нас, в культурных генах русской цивилизации. При любой форме государства народ России инстинктивно хочет реализовать свой проект, хоть при коммунистах, хоть при либералах. Народ вынуждает правителей действовать традиционно, иначе он неуправляем. Например, любой успешный правитель вынужден действовать как самодержавный монарх, реализующий цели русского проекта, иначе будет смешон и провалится. Примеры сами знаете.
Тогда вопрос – как же в СССР происходило идеологическое следование марксизму, который точно антиправославен и противоречит коренному проекту? И неожиданно оказалось – сюрприз, сюрприз – что СССР был жив и здоров не благодаря, а вопреки марксизму, а от марксизма он хворал и помер. Не сразу, но я понял, что официальная марксистская догматика в СССР не была несущей идейной конструкцией государства. Союз был удивительной страной, где вслух произносили марксистские догмы, а поступали им вопреки.
С опытом христианства мне стало очень видно, что страна опиралась на скрытую, не проговариваемую православно-идеалистичную конструкцию, выработанную тысячелетней русской цивилизацией. В войну, когда смертельно прижало, Сталин в июле 41-го начал речь с церковного «Братья и сестры», а не с большевистского «Товарищи». Сталин был прагматик, образование получил в семинарии, страну понимал. Поэтому знал, что, опираясь на марксизм, войну проиграет, и частично вернул стране религию и историю.
В коренную русскую конструкцию встроена мотивация «вера-надежда-любовь», что и помогало гасить революционные мотивы «зависть-ненависть-жажда немедленного результата» (по Ильину). Эти мотивы саморазрушительны для любого государства, и если бы не православная составляющая в народе, то СССР закончился бы еще до войны. На Майдане, кстати работали те же самые либерально-большевистские мотиваторы, поэтому Украине, выступившей против своего коренного проекта, невозможно противостоять саморазрушению.
И у русского радикального «либерализма» мотиваторы, как у большевиков, прикиньте сами на известных фигурах. Их тэги – «зажирели», «сволочи», «гнойные…», «ненавижу», «баран-не-думай-репости», «взять-власть-тогда-посмотрим». Людей с такими мотиваторами называют троцкистами, они разрушают любое государство.
А вот Хрущев опыта православия не имел, поэтому Россию не понимал. Хрущев снова передвинул государство на марксистские догмы, и СССР начал хворать. Хрущевский марксизм привел к национализации 104-х тысяч частных компаний – кооперативов, которые при Сталине производили все, чего не хватало в плановой экономике – хлеб, ширпотреб, первые телевизоры, вооружения. Одновременно Хрущев убил личные подсобные хозяйства, введя огромный налог. Основное поголовье скота ликвидировали, сады забросили. Так он по-марксистски искоренял вредную идеологию собственников. Хрущев также ликвидировал почти все монастыри и православные храмы, восстановленные в войну, обещал показать последнего попа.
В СССР начали расти проблемы с едой, джинсами, сервисом, и с прочей бытовой техникой. Воспроизводство православия в обществе также закончилось, освободив место западному потребительскому либерализму.
Брежнев заморозил ситуацию, но хрущевские разгромы не исправил, болезни экономики и общества развивались. Марксистские идеи себя дискредитировали, возник идейный вакуум, заполняемый доступным либерализмом. Андропов честно признавался – «мы не знаем страны, которой управляем». И не мог знать, не зная православия.
СССР развалился, потому что марксизм провалился. А православие, которое еще могло удержать народ от либерализма, стало недоступно. Идейный вакуум заполнялся либерализмом через потребительские витрины, страна постепенно перешла на либерализм стихийно, а после перестройки – юридически.
Не дать финансистам развалить страну
Почему важно срочно уйти от либерализма. Сейчас ситуация в управлении экономикой складывается схожая с развалом СССР, только место марксизма заняла идейно обанкротившаяся «либерально-рыночная» идеология.
Ее идейная немощь уже проявлена, но заменить пока нечем. За два последних года либерализм в общественном сознании сильно отступил, но освободившееся пространство не заполнено. Возник разрыв между народом, отступившим от либерализма, и правительством, реализующим либеральную экономическую модель. Оплотом либерализма оказались финансовый капитал, финансовый блок правительства и ЦБ.
Бескомпромиссное проведение либеральных идей в экономике нигде в мире хорошо не заканчивается. Наша экономика потихоньку заваливается, края обвалу не видно, а у общества стоит ВОПРОС! – почему либералы не включают голову? Ленин-коммунист ввел же либеральный НЭП. Почему же либеральные финансисты не могут ввести госрегулирование? Неужели они готовы защищать частный финансовый капитал ценой развала страны?
Недееспособность в экономике может ввергнуть общество в уныние, в комплекс неполноценности, как было в СССР. Так как большинство не знает своего коренного проекта, то немощь чужой идеологии могут снова принять за немощь общества.
Унывать конечно не стоит, мы – мощное общество, если и когда государство явно опирается на свои «домашние» идейные конструкции, когда возвращается на твердую почву тысячелетнего развития и прагматики. Иначе мы не жили бы в такой огромной стране после всех тотально-разрушительных и регулярных агрессий Запада.
Мы уже многократно проходили, что опора на чужую идейную конструкцию – хоть на западно-абсолютистскую при Романовых, хоть на западно-марксистскую при коммунистах, хоть на западно-либеральную как сейчас, – неизбежно ведет к развалу государства. Кстати, и Петр 1-й, и коммунисты, и либералы чужие идейные конструкции вводили, считая их неотъемлемой частью проекта модернизации.
Сталин был единственным, кто, хоть частично и по жесткой необходимости, но вернул идейную основу России, хотя и не смог преодолеть марксизм.
Если «мух от котлет» отделить раньше не получалось, теперь все же придется отделить модернизацию и экономику от либерализма. Нужен прагматизм в экономике, как он достигнут в политике.
На Украине мы наблюдаем, как гибнет государство и распадается общество, осколок русской цивилизации, от сильной инъекции чужого цивилизационного проекта. Отколовшееся русское государство отказалось от родной идентичности, объявило себя западно-либеральной «цэевропой», и разрушается на глазах. Не хочется повторять его участь по экономическим обстоятельствам.
Можно же модернизацию проводить без западной либеральной идеологии, что показали восточные страны. К тому же не получится однократно потерпеть, модернизироваться и почивать. Во времена Петра Великого надо было на Урале железо выплавить для пушек, сейчас – сделать чипы 23нм, а завтра – стаи самообучаемых роботов, модернизация должна быть встроена в проект, как, например, при Сталине.
И модернизация нынче не такое острое требование, как при Петре или при Сталине. Наши отцы и деды поработали, есть оборонка, атомные бомбы и хорошие ракеты, что нивелирует недочеты вооружения, уравнивает страны. У нас остался задел оборонки и промышленности, доставшийся огромными жертвами предков. Это дает нам запас времени для построения своего проекта, хотя торопиться нужно.
В финансах-экономике свой проект означает чистую прагматику, развитие многоукладной экономики без либеральных мантр и марксистских заскоков. Стратегически грамотно действуют китайцы, осознав реальные макроэкономические причинно-следственные связи и стряхнув либеральную лапшу. А начали они с того, что финансы считают не бизнесом, а инструментом управления экономикой, поэтому банки государственные и прибыль им не нужна. Соответственно, и финансовый капитал со своими интересами не довлеет.
Итого
По начальной проблеме ясно, что для снятия комплекса неполноценности (периферийности) модернизация не при чем, что проблема периферийности живет на либеральном западном проекте и она неизменна, пока мы в нем участвуем, и не зависит от модернизации. Нам нужен свой цивилизационный проект. Чтобы делать свой проект, надо знать православие. А чтобы управлять экономикой, надо быть прагматиком без догматических пробок в голове.
Россия уже тысячу лет живет на прекрасной и мощной православной идее, с ее помощью создала огромный мир, собственную цивилизацию из многих народов. А проблемы Россия испытывает тогда, когда начинает опираться на чужую идейную конструкцию.
Все говорят, что надо уйти от общества потребления, надо изменить наше образование, заточенное на создание атомизированных потребителей с фрагментарным сознанием. Но никто не говорит – для чего. И пока мы не скажем, что у нас свой проект, все слова о развале науки, развале образования, диверсификации экономики, несамостоятельности ЦБ и прочие слова будут беспредметны, потому что непонятно, а ЗАЧЕМ? Зачем нам хорошее образование, зачем нам диверсификация экономики, зачем растить человеческий капитал? Для общества потребления либерального проекта все это не нужно.
Если будем возвращаться в свой проект, то после этого можно говорить про многоукладность экономики, целесообразное распределение частной и государственной собственности, про национализацию базовых отраслей, финансово-кредитной отрасли и про другие решения, которые противоречат либерализму. Можно говорить про рост за счет человеческого капитала, можно растить умных и системно мыслящих детей, восстанавливать семейные и традиционные ценности, опираться на человеческие общности и доверять им.
И другие аспекты становятся понятны, если есть критерий христианства и преемственности русского проекта, можно складывать пазл, становятся другими критерии образования и воспитания, финансов и бизнеса. Появляются долгосрочные основания что-то делать, есть за что получать оплеухи. Появляется основание для строительства государства и общества, и можно складывать команду, которая реализует проект.
Для РНК
